Бальзак Оноре де - Эликсир Долголетия
Оноре де Бальзак
Эликсир долголетия
Зимним вечером Дон Хуан Бельвидеро угощал одного из князей д'Эсте в
своем пышном феррарском палаццо. В ту эпоху праздник превращался в
изумительное зрелище, устраивать которое мог лишь неслыханный богач или
могущественный князь. Семь женщин вели веселую, приятную беседу вокруг
стола, на котором горели благовонные свечи; по сторонам беломраморные
изваяния выделялись на красной облицовке стен и контрастировали с богатыми
турецкими коврами. Одетые в атлас, сверкающие золотом, убранные драгоценными
каменьями, - менее яркими все же, чем их глаза, - всем своим видом эти семь
женщин повествовали о страстях, одинаково сильных, но столь же
разнообразных, сколь разнообразна была их красота. Их слова, их понятия
сходствовали между собой; но выражение лица, взгляд, какой-нибудь жест или
оттенок в голосе придавали их речам беспутный, сладострастный,
меланхолический или задорный характер.
Казалось, одна говорила: "Моя красота согреет оледенелое сердце
старика".
Другая: "Мне приятно лежать на подушках и опьяняться мыслью о тех, кто
меня обожает".
Третья, еще новичок на этих празднествах, краснела. "В глубине сердца
слышу голос совести! - как бы говорила она. - Я католичка и боюсь ада. Но
вас я так люблю, так люблю, что ради вас готова пожертвовать и вечным
спасением".
Четвертая, опустошая кубок хиосского вина, восклицала: "Да здравствует
веселье! С каждой зарей обновляется моя жизнь. Не помня прошлого, каждый
вечер, еще пьяная после вчерашних поединков, я снова до дна пью блаженную
жизнь, полную любви!"
Женщина, сидевшая возле Бельвидеро, метала на него пламя своих очей.
Она безмолвствовала. "Мне не понадобятся наемные убийцы, чтобы убить
любовника, ежели он меня покинет!" Она смеялась, но ее рука судорожно ломала
чеканную золотую бонбоньерку.
- Когда ты станешь герцогом? - спрашивала шестая у князя, сверкая
хищной улыбкой и очами, полными вакхического бреда.
- Когда же твой отец умрет? - со смехом говорила седьмая, пленительным,
задорным движением кидая в Дон Хуана букет. Эта невинная девушка привыкла
играть всем священным.
- Ах! Не говорите мне о нем! - воскликнул молодой красавец Дон Хуан
Бельвидеро. - На свете есть только один бессмертный отец, и, на беду мою,
достался он именно мне!
Крик ужаса вырвался у семи феррарских блудниц, у друзей Дон Хуана и
самого князя. Лет через двести, при Людовике XV, франты расхохотались бы над
подобной выходкой. Но, может быть, в начале оргии еще попросту не совсем
замутились души? Несмотря на пламя свечей, на страстные возгласы, на блеск
золотых и серебряных ваз. на хмельное вино, несмотря на то что взорам
являлись восхитительнейшие женщины, - может быть, сохранялась в глубине этих
сердец чуточка стыда перед людским и божеским судом - до тех пор, пока оргия
не затопит ее потоками искрометного вина! Однако цветы уже измялись, и глаза
стали шалыми, - опьянели уже и сандалии, как выражается Рабле. И вот в тот
миг, когда господствовало молчание, открылась дверь, и, как на пиршестве
Валтасара, явился сам дух божий в образе старого седого слуги с колеблющейся
походкой и насупленными бровями; он вошел уныло, и от взгляда его поблекли
венки, кубки рдеющего вина, пирамиды плодов, блеск празднества, пурпуровый
румянец изумленных лиц и яркие ткани подушек, служивших опорою женским белым
плечам; и весь этот сумасбродный праздник подернулся флером, когда слуга
глухим голосом произнес мрачные слова:
- Ваша светлость, батюшка ваш умирает..
