Бартельм Дональд - Для Меня, Парня, Чья Единственная Радость - Любить Тебя, Моя Сладость
ДОНАЛЬД БАРТЕЛЬМ
ДЛЯ МЕНЯ, ПАРНЯ, ЧЬЯ ЕДИНСТВЕННАЯ РАДОСТЬ - ЛЮБИТЬ ТЕБЯ, МОЯ СЛАДОСТЬ
Из книги "Возвращайтесь, доктор Калигари"
На обратном пути с аэродрома, Хубер, сидевший за рулем, произнес: И
все же, я не могу понять, зачем это мы понадобились. Вы не понадобились,
категорически заявил Блумсбери, вы были приглашены. Тогда приглашены,
снова заговорил Хубер, но я не могу понять, для чего приглашены. Как
друзья семьи, пояснил Блумсбери. Вы оба друзья семьи. Ткань истин, поду-
мал он, нежна, как переговоры о капитуляции. Этого недостаточно, чувс-
твовал Блумсбери, чтобы дать понять, что его друзья, Хубер и Уиттл, как
люди далеки от того, какими бы он хотел их видеть. Ибо, вполне возможно,
сознавал он, что и он сам - не такой, как им хотелось бы. Тем не менее,
случалось, он готов был возопить, что это не правильно!
Она вела себя, как мне показалось, вполне спокойно, сказал Блумсбери.
Ты тоже, бросил Хубер, повернув голову почти задом наперед. Конечно, ее
научили не плакать на людях, сказал Блумсбери, выглянув в окно. Трени-
ровка, подумал он, вот великая штука. Позади них самолеты попеременно
взлетали и садились, и он размышлял, раз они должны ожидать разрешения
"на взлет", это признак уважения или наоборот неуважения по отношению к
ним. Я все-таки думаю, что скулежа там хватало, произнес Уиттл с перед-
него сиденья. Я давно заметил, что в ситуациях, связанных с рождением,
скорбью или расставанием навеки, скулежа обычно полным полно. Но он соб-
рал толпу, сказал Хубер, предотвратившую уединение. И, соответственно,
нытье, согласился Уиттл. Точно, подтвердил Блумсбери.
Кудатропишься, Пышчка? К бабшке, если это устроит Ваше Лярдство.
Хо-хо, кака чудненька, молоденька, мягенька-румяненька, тепленька штуч-
ка, и на такой жесткой лисипедной сидухе. Ууу Ваштучность, какой Вы
пртивный, Внаверно всем девшкам эт гворите. Да чтот, Пышчка! Как на духу
скжу, я на этой улице ни разу не видел девшки с такой штучкой. А вы наг-
лый, Ваш Милсть. Чтотвы распетшились. Можн я тя ущипну, Пышчка, будь ум-
ничкой. Ууу Милстер Блумсбери, я б и не прочь позабавиться, да вот суп-
ружник мой с крыльца приглядыват за мной в надзорную трубу. Не ломайся,
Пышчка, синяков не будет. Потискаемся прсто вон за тем деревом. Звоноч-
ком пзвоните, Ваштучность, он и подумат, что вы эскимо купить хотите.
Бязательно, Пышчка, я моей сладенькой еще колечко дам, у нее тако отро-
дясь не было. Ууу вашмилсть, потише с пояском, он мине педалки-давалки
поддерживат. Не боись, Пышчка, и не с таким справлялись, точно говорю.
Разумеется, не совсем верно говорить, что мы друзья семьи, сказал Ху-
бер. Никакой семьи, собственно, и не осталось. А по-моему, осталось, я
верю, отпарировал Уиттл, с юридической точки зрения. Ты был женат? это
повлияло бы на юридическую сторону вопроса - выживет ли семья как семья
после физического разделения партнеров, чему мы и были только что свиде-
телями. Блумсбери понял, что Уиттлу не хотелось бы, чтобы подумали, что
он лезет не в свое дело, и понял также, скорее даже припомнил потом, что
жена Уиттла, точнее, бывшая жена, упорхнула на самолете, если не иден-
тичном, то весьма похожем на тот, в котором Марта, его собственная жена
Марта, также предпочла смыться. Но, поскольку он посчитал данный вопрос
достаточно утомительным, и проявляя мало интереса в виду физического
разделения, на которое уже делались намеки, что теперь требовало его
внимания вплоть до полного исключения остальных его запросов, Блумсбери
решил
