Беллоу Сол - Рукописи Гонзаги
Сол БЕЛЛОУ
РУКОПИСИ ГОНЗАГИ
Перевод Л. Беспаловой
Кларенс Файлер сошел с Андайского экспресса на Мадридском вокзале в
застегнутом под самое горло, падающем мягкими складками, долгополом,
бутылочного цвета пальто. Вечерело, шел дождь, и вокзал с его толчеей и
тусклыми оранжевыми пятнами фонарей окутали тьма и гам. Поджарые, похожие
на лошадей испанские паровозы с визгом выпустили пар, пассажиры торопливо
протискивались в узкие ворота. Носильщики, гостиничные зазывалы осаждали
Кларенса: светлая бороденка, голубые глаза, шляпа с едва намеченными
полями, долгополое пальто и ботинки на каучуковом ходу - все
свидетельствовало, что он иностранец. Однако он нес свой чемодан сам, к их
услугам не прибегал. Кларенс был в Мадриде не впервые. Старый лимузин
примчал его в Pension "La Granja"*, где он заранее зарезервировал комнату.
Лимузин этот, по всей вероятности, раскатывал по мадридским бульварам еще
до рождения Кларенса, но как механизм он и поныне восхищал. С заднего
сиденья - погруженного в полумрак, просторного - окна лимузина казались
застекленными дверцами старинной горки; Кларенс с удовольствием
прислушивался к рокоту отличного старого мотора. Где еще, скажите, можно
вот так вот прокатиться в такой вечер да по такому городу? Кларенс обожал
испанские города, вплоть до самых бедных и унылых, а больше всего волновала
его душу столица. Впервые он приехал в Испанию студентом, по сути,
мальчишкой - он тогда изучал испанскую литературу в Мичиганском
университете; потом приехал снова и увидел страну в развалинах - следах
гражданской войны. На этот раз он прибыл в Испанию не ради туристского
любопытства, а с целью. Испанский республиканец, беженец, обосновавшийся в
Калифорнии - Кларенс сейчас жил там, - рассказал ему, что где-то в Мадриде
хранится сто с лишним стихотворений Мануэля Гонзаги. Ни одно испанское
издательство не может их напечатать, настолько резко в них критикуются
армия и государство. Кларенсу не верилось, что стихи одного из величайших
гениев современной Испании могут быть запрещены, но беженец убедительно
доказывал, что так оно и есть. Он дал Кларенсу прочесть письма к одному из
племянников Гонзаги от некоего Гусмана дель Нидо, друга Гонзаги и его
литературного душеприказчика, с которым Гонзага служил в Северной Африке;
дель Нидо подтверждал, что некоторые стихи хранились у него, но
впоследствии он отдал их некой графине дель Камино - в большинстве своем
это были любовные стихи, обращенные к ней. Графиня во время войны умерла,
дом ее был разграблен, и что сталось со стихами, дель Нидо не знал.
* Пансион "Ферма" (исп.).
- К тому же не исключено, что Гусману нет дела до стихов, - сказал
беженец. - Он из тех, кто считает, что, раз все так и так рухнуло, надо
жить, ни в чем себе не отказывая. А Гусман дель Нидо решительно ни в чем
себе не отказывает. Он человек состоятельный. Член кортесов.
- Деньги вовсе не обязательно влияют на человека таким образом, -
сказал Кларенс: у него самого водились кое-какие деньги. Он был не то чтобы
богат, но ему не приходилось зарабатывать на жизнь. - Дель Нидо, должно
быть, дурной человек, если ему нет дела до стихов друга. И каких стихов!
Знаете ли, в аспирантуре, пока мне в руки не попались стихи Гонзаги, я
просто-напросто тратил время попусту. Когда я писал диссертацию по "Los
Huesos Secos"*, это был первый в моей жизни счастливый год со времен
детства. Ничего подобного я с тех пор не испытывал. Меня не очень трогают
стихи современных англоязычных поэ
