Берджесс Энтони - Заводной Апельсин
Энтони Берджесс. Заводной апельсин
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
-- Ну, что же теперь, а? Компания такая: я, то есть Алекс, и три моих
druga, то есть Пит, Джорджик и Тем, причем Тем был и в самом деле парень
темный, в смысле glupyi, а сидели мы в молочном баре "Korova", шевеля mozgoi
насчет того, куда бы убить вечер--подлый такой, холодный и сумрачный зимний
вечер, хотя и сухой. Молочный бар "Korova" -- это было zavedenije, где
давали "молоко-плюс", хотя вы-то, бллин, небось уже и запамятовали, что это
были за zavedenija: конечно, нынче ведь все так скоро меняется, забывается
прямо на глазах, всем plevatt, даже газет нынче толком никто не читает. В
общем, подавали там "молоко-плюс" -- то есть молоко плюс кое-какая добавка.
Разрешения на торговлю спиртным у них не было, но против того, чтобы
подмешивать кое-что из новых shtutshek в доброе старое молоко, закона еще не
было, и можно было pitt его с велосетом, дренкромом, а то и еще кое с чем из
shtutshek, от которых идет тихий baldiozh, и ты минут пятнадцать чувствуешь,
что сам Господь Бог со всем его святым воинством сидит у тебя в левом
ботинке, а сквозь mozg проскакивают искры и фейерверки. Еще можно было pitt
"молоко с ножами", как это у нас называлось, от него шел tortsh, и хотелось
dratsing, хотелось gasitt кого-нибудь по полной программе, одного всей
kodloi, а в тот вечер, с которого я начал свой рассказ, мы как раз это самое
и пили.
Карманы у нас ломились от babok, а стало быть, к тому, чтобы сделать в
переулке toltshok какому-нибудь старому hanyge, obtriasti его и смотреть,
как он плавает в луже крови, пока мы подсчитываем добычу и делим ее на
четверых, ничто нас, в общем-то, особенно не понуждало, как ничто не
понуждало и к тому, чтобы делать krasting в лавке у какой-нибудь трясущейся
старой ptitsy, а потом rvatt kogti с содержимым кассы. Однако недаром
говорится, что деньги это еще не все.
Каждый из нас четверых был prikinut по последней. моде, что в те
времена означало пару черных штанов в облипку со вшитой в шагу железной
чашкой, вроде тех, в которых дети пекут из песка куличи, мы ее так
песочницей и называли, а пристраивалась она под штаны как для защиты, так и
в качестве украшения, которое при определенном освещении довольно ясно
вырисовывалось, и вот, стало быть, у меня эта штуковина была в форме паука,
у Пита был ruker (рука, значит), Джорджик этакую затейливую раздобыл, в
форме tsvetujotshka, а Тем додумался присобачить нечто вовсе паскудное,
вроде как бы клоунский morder (лицо, значит), -- так ведь с Тема-то какой
спрос, он вообще соображал слабо, как по zhizni, так и вообще, ну, темный, в
общем, самый темный из всех нас. Потом полагались еще короткие куртки без
лацканов, зато с огромными накладными плечами (s myshtsoi, как это у нас
называлось), в которых мы делались похожими на карикатурных силачей из
комикса. К этому, бллин, полагались еще галстучки, беловатенькие такие,
сделанные будто из картофельного пюре с узором, нарисованным вилкой. Волосы
мы чересчур длинными не отращивали и башмак носили мощный, типа govnodav,
чтобы пинаться. -- Ну, что же теперь, а?
За стойкой рядышком сидели три kisy (девчонки, значит), но нас,
patsanov, было четверо, а у нас ведь как -- либо одна на всех, либо по одной
каждому. Kisy были прикинуты дай Бог -- в лиловом, оранжевом и зеленом
париках, причем каждый тянул никак не меньше чем на трех- или
четырехнедельную ее зарплату, да и косметика соответствовала (радуги вокруг
glazzjev и широко размалеванный rot). В ту пору носили черные платья,
длинные и
