Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Блэйлок Джеймс - Подземный Левиафан


ДЖЕЙМС П. БЛЭЙЛОК
ПОДЗЕМНЫЙ ЛЕВИАФАН
Посвящается Вики, а также Джонни и Дэнни — лучшим на свете сыновьям и консультантам по научным вопросам.
Но самое главное, Дэйзи и Лорену Блэйлок, моим родителям.
Конечно, человек — престранный зверь,
И странное находит примененье
Своим чудесным склонностям. Теперь
У всех экспериментом увлеченье:
Мы все стучимся в запертую дверь.
Таланты процветают, без сомненья.
Сперва поманят истиной, а там
Исподтишка и ложь подсунут вам.
Д. Г. Байрон. Дон Жуан.
Часть I, октава 128
КНИГА ПЕРВАЯ
ДОМ-МОРЕХОД
...Признаться, раньше я тешил себя надеждой, что произведение мое не лишено светлой искры. Однако кроме того, что оно доходит объемом до двухсот страниц, обнаружилось, что в нем имеется не единственное указание на глупость созданной Богом вселенной и не один намек на то, что сам я мог бы создать нечто гораздо лучшее.

Не знаю, где все это время была моя голова. Похоже на то, что я забыл о знаменательной и важной роли человека в этом мире. Вот мое упущение, которое делает эту книгу совершенно неважной с философской точки зрения; тем не менее я надеюсь, что ее эксцентричность покажется любопытной определенным фривольным кругам.
Роберт Льюис Стивенсон.
Путешествие по стране
Пролог
Казалось, мангровые деревья движутся в серебряном свете полночной луны. Из солоноватых вод Риу-Жари, в переплетении рукавов тянущейся на север к Суринаму, туда, где голосистые лягушки квакают и плещутся в стоячей воде, вздымались арками изогнутые корневища.

Меньше чем в пяти милях к югу медленно текла темная молчаливая ширь Амазонки — почти сорок миль от берега до берега. Ночь была теплая, луна, которая, казалось, закрывала собой почти половину неба, лила на цветы мангров свой водянисто-желтоватый свет, игравший на пятнистой коре лежащих на берегу и наполовину утопленных в воде огромных древесных стволов, увитых стеблями орхидей.
Бэзил Пич половчей перехватил расщепленный конец кривого сука, поднатужился и с размаха забросил тяжелую сеть в воду. На берегу, за его спиной, горела парафиновая лампа, но ее грязно-желтый свет почти мгновенно терялся в лунном мерцающем сиянии.
Уильям Ашблесс писал стихи и наблюдал за тем, как Пич ловит рыбу. Вот уже три часа Пич не говорил ни слова. Выше, на песке, спали профессор Рассел Лазарел и Филлип Мэйс, специалист по чешуекрылым. Было два часа ночи.

Ашблесс тоже спал бы, если б не луна, так способствующая стихосложению, и если бы не его подозрения в отношении Бэзила Пича.
Неделю назад, после ловли цихлид на реке Пиватин во Французской Гвиане, они отправились на юг на пароме, курсирующем между Беленом и Ресифи. Паром шел ужасно медленно.

Бэзил Пич не сводил глаз с джунглей: они притягивали его, как рыбу притягивает тень внутри подводных пещер. В Макапа он остался на корабле и три дня кряду пролежал пластом в каюте, где было жарко, влажно и парно, как в бане.
В Макапа профессор Лазарел нанял лодку и, к изумлению ее хозяина-рыбака, занялся тем, что приказал возить себя взад-вперед вдоль берега Амазонки, где разыскивал омуты и промерял их при помощи пятисотфутового троса со свинцовым грузилом размером с небольшой апельсин на конце. Через неделю в бассейне Риу-Жари у Лазарела вышел весь трос. Грузило уходило все глубже в темную бездну реки, увлекая за собой ярды троса, от которого наконец не осталось ничего, кроме восьми или десяти дюймов, привязанных к чудн?й резной деревянной фигурке, украшающей нос нанятой рыбацкой лодки. Профессор Лазарел обругал себя за то, что не запасся еще пятью





Содержание раздела