Борхес Хорхе Луис - Письмена Бога
Хорхе Луис Борхес
Письмена бога
Каменная темница глубока; изнутри она схожа с почти
правильным полушарием; пол (тоже каменный) чуть меньше его
наибольшей окружности, и потому тюрьма кажется одновременно
гнетущей и необъятной. Посередине полусферу перерезает стена;
очень высокая, она все же не достает верхней части купола; с
одной стороны нахожусь я, Тсинакан, маг пирамиды Кахолома,
которую сжег Педро де Альварадо; с другой -- ягуар, мерящий
ровными и незримыми шагами пространство и время своей клетки. В
центральной стене, на уровне пола, пробито широкое зарешеченное
окно. В час без тени (полдень) вверху открывается люк, и
тюремщик, ставший от времени безликим, спускает нам на веревке
кувшины с водой и куски мяса. Тогда в темноту проникает свет, и
я могу увидеть ягуара.
Я потерял счет годам, проведенным во мраке; когда-то я
был молод и мог расхаживать по камере, а теперь лежу в позе
мертвеца, и мне остается только ждать уготованной богами
кончины. Когда-то длинным кремневым ножом я вспарывал грудь
людей, приносимых в жертву; теперь без помощи магии я не сумел
бы подняться с пыльного пола.
Накануне сожжения пирамиды сошедшие с высоких коней люди
пытали меня раскаленным железом, чтобы выведать, где находится
сокровищница. У меня на глазах была низвергнута статуя Бога, но
Бог не оставил меня и помог промолчать под пыткой. Меня
бичевали, били, калечили, а потом я очнулся в этой темнице,
откуда мне уже не выйти живым.
Чувствуя необходимость что-то делать, как-то заполнить
время, я, лежа во тьме, принялся мысленно воскрешать все, что
когда-то знал. Я проводил целые ночи, припоминая расположение и
число каменных змеев или свойства лекарственных деревьев. Так
мне удалось обратить в бегство годы и снова стать властелином
того, что мне принадлежало. Однажды ночью я почувствовал, что
приближаюсь к драгоценному воспоминанию: так путник, еще не
увидевший моря, уже ощущает его плеск в своей крови. Через
несколько часов воспоминание прояснилось: то было одно из
преданий, связанных с Богом. Предвидя, что в конце времен
случится множество бед и несчастий, он в первый же день
творения начертал магическую формулу, способную отвратить все
эти беды. Он начертал ее таким образом, чтобы она дошла до
самых отдаленных поколений и чтобы никакая случайность не
смогла ее исказить. Никому не ведомо, где и какими письменами
он ее начертал, но мы не сомневаемся, что она тайно хранится
где-то и что в свое время некий избранник сумеет ее прочесть.
Тогда я подумал, что мы, как всегда, находимся при конце времен
и что моя судьба -- судьба последнего из служителей Бога --
быть может, даст мне возможность разобрать эту надпись. То
обстоятельство, что я находился в темнице, не лишало меня
надежды; вполне вероятно, что я уже тысячи раз видел эти
письмена в Кахоломе, только не смог их понять.
Эта мысль ободрила меня, а затем довела до
головокружения. По всей земле разбросано множество древних
образов, неизгладимых и вечных; любой из них способен служить
искомым символом. Словом Бога может оказаться гора, или река,
или империя, или сочетание звезд. Но горы с течением времени
рассыпаются в прах, реки меняют свои русла, на империи
обрушиваются превратности и катастрофы, да и рисунок звезд не
всегда одинаков. Даже небосводу ведомы перемены. Гора и звезда
-- те же личности, а личность появляется и исчезает. Тогда я
стал искать нечто более стойкое, менее уязвимое. Размышлять о
поколениях злаков, трав, птиц, людей. Быть може
