Брэдбери Рэй - Всего Лишь Лихорадочный Бред
Рэй Брэдбери
ВСЕГО ЛИШЬ ЛИХОРАДОЧНЫЙ БРЕД
Перевод Л. Терехиной и А. Молокина
Его уложили на свежие, чистые, накрахмаленные простыни, а
на столике под неяркой розовой лампой всегда стоял стакан
свежего апельсинового сока с мякотью. Стоило только Чарльзу
позвать, как мать или отец заглядывали в его комнату, чтобы
узнать, как он себя чувствует.
В комнате было слышно все, что делалось в доме: как по
утрам в туалете журчала вода, как дождь стучит по крыше,
шустрые мышата бегают за стенкой, на нижнем этаже поет в
клетке канарейка. Если ты умеешь слушать, то болезнь не так
уж и страшна. Чарльзу было тринадцать лет. Стояла середина
сентября, и осень только слегка коснулась природы желтым и
красным.
Он валялся в постели уже трое суток и только сейчас начал
испытывать страх.
Что-то случилось с его рукой. С его правой рукой. Он
смотрел на нее, она была потная и горячая и лежала на покры-
вале, казалось, отдельно от него. Он мог слабо пошевелить
пальцами, немного согнуть локоть. А потом она опять станови-
лась чужой, неподвижной, и цвет ее менялся.
В тот день снова пришел доктор. Постукивая по его тощей
груди, как по барабанчику, доктор, улыбаясь, спросил:
- Ну, как наши дела? Я знаю, можешь ничего не говорить:
"Температура нормальная, но чувствую себя отвратительно!" -
Доктор часто повторял эту шутку и сам же над ней смеялся.
Чарльз продолжал лежать, для него эта скверная затертая
шутка становилась реальностью.
Нелепая фраза засела в мозгу. Рассудок в ужасе отшатывал-
ся от нее и снова возвращался. Доктор и не подозревал, как
жестоки порой бывали его шуточки.
- Доктор, - прошептал Чарльз, он лежал вытянувшись и был
очень бледен. - Моя рука больше мне не принадлежит. Сегодня
утром она стала чем-то другим. Доктор, пожалуйста, сделайте
ее, как раньше.
Доктор натянуто улыбнулся и погладил его руку.
- Мне это нравится, сынок. У тебя всего лишь лихорадка, и
ты бредишь.
- О доктор, доктор, она же стала совсем другой, - всхлип-
нул Чарльз, с жалостью сжимая здоровой рукой другую, блед-
ную, не принадлежащую ему. - Это же правда!
Доктор усмехнулся.
- Я дам тебе розовую пилюлю, и все пройдет. - Он впихнул
ему в рот таблетку. - Глотай!
- Это сделает мою руку прежней, и она снова станет моей?
- Да-да.
В доме было тихо. Доктор уезжал по спускающейся с холма
дороге под тихим голубым сентябрьским небом. Где-то далеко
на кухне тикали часы.
Чарльз лежал и смотрел на руку. Она не становилась преж-
ней. Она так и оставалась чем-то инородным.
За окном поднялся ветер и швырял сорванные листья в хо-
лодное стекло.
В четыре часа стала меняться и его другая рука. Похоже,
начиналась лихорадка. Рука пульсировала и медленно, клеточка
за клеточкой, менялась. Биения руки были, как биения горяче-
го сердца.
Ногти посинели, потом покраснели. Изменения происходили в
течение часа без малого, потом все кончилось, и рука опять
выглядела, как обычно. Хотя и не совсем. Рука больше ему не
принадлежала.
Он долго лежал, охваченный ужасом, а потом вдруг крепко
уснул.
В шесть часов пришла мама и принесла бульон. Он к нему не
притронулся.
- У меня нет рук, - сказал он и закрыл глаза.
- Твои руки в полном порядке, - успокоила мама.
- Нет, - настаивал он. - У меня больше нет рук. Мне ка-
жется, что остались лишь обрубки. О мама, держи, держи меня,
я боюсь!
Она накормила сына с ложечки, как в детстве.
- Мама, - попросил он. - Позови опять доктора. Мне очень
плохо.
- Доктор придет сегодня в восемь вечера, - ответила она
