Брэдбери Рэй - Пустыня
Рэй Брэдбери
Пустыня
Пер. Нора Галь
"Итак, настал желанный час..." Уже смеркалось, но Джейнис и Леонора во
флигеле неутомимо укла-дывали вещи, что-то напевали, почти ничего не ели и,
когда становилось невтерпеж, подбадривали друг друга. Только в окно они не
смотрели -- за окном сгущалась тьма, высы-пали холодные яркие звезды.
-- Слышишь? -- сказала Джейнис.
Звук такой, словно по реке идет пароход, но это взмыла в небо ракета. И
еще что-то -- играют на банджо? Нет, это, как положено по вечерам, поют свою
песенку сверчки в лето от Рождества Христова две тысячи третье. Несчетные
го-лоса звучат в воздухе, голоса природы и города. И Джейнис, склонив
голову, слушает. Давным-давно, в 1849-м, здесь, на этой самой улице,
раздавались голоса чревовещателей, про-поведников, гадалок, глупцов,
школяров, авантюристов -- все они собрались тогда в этом городке
Индипенденс, штат Миссури. Они ждали, чтоб подсохла почва после дождей и
весенних разливов и поднялись густые травы, плотный ко-вер, что выдержит их
тележки и фургоны, их пестрые судьбы и мечты.
Итак, настал желанный час --
И мы летим, летим на Марс!
Пять тысяч женщин в небесах
Творить сумеют чудеса!
-- Такую песенку пели когда-то в Вайоминге, -- сказала Леонора. --
Чуточку изменить слова -- и вполне подходит для две тысячи третьего года.
Джейнис взяла маленькую, не больше спичечной, коро-бочку с питательными
пилюлями и мысленно прикинула, сколько всего везли в тех старых фургонах на
огромных колесах. На каждого человека -- тонны груза, подумать страшно!
Окорока, грудинка, сахар, соль, мука, сушеные фрукты, галеты, лимонная
кислота, вода, имбирь, перец -- длиннейший, нескончаемый список! А теперь
захвати в дорогу пилюли не крупнее наручных часиков -- и будешь сыт,
стран-ствуя не просто от Форта Ларами до Хангтауна, а через всю звездную
пустыню.
Джейнис распахнула дверь чулана и чуть не вскрикнула. На нее в упор
смотрели тьма, и ночь, и межзвездные бездны.
Много лет назад было в ее жизни два таких случая: сестра заперла ее в
чулане, а она визжала и отбивалась, а в другой раз в гостях, когда играли в
прятки, она через кухню выбежала в длинный темный коридор. Но это ока-зался
не коридор. Это была неосвещенная лестница, глу-бокий черный колодец. Она
выбежала в пустоту. Опора ушла из-под ног, Джейнис закричала и свалилась.
Вниз, в непроглядную черноту. В погреб. Она падала долго -- успело гулко
ударить сердце. И долго-долго она задыхалась в том чулане, -- ни один луч
света не пробивался к ней, ни одной подружки не было рядом, никто не слыхал
ее криков. Со-всем одна, взаперти, во тьме. Падаешь во тьму. И кричишь!
Два воспоминания.
И вот сейчас распахнулась дверь чулана и тьма повисла бархатным
пологом, таким плотным, что можно потрогать его дрожащей рукой; точно черная
пантера, дышала тьма, глядя в лицо тусклым взором, -- и те давние
воспоминания вдруг нахлынули на Джейнис. Бездна и падение. Бездна и
одиночество, когда тебя заперли, и кричишь, и никто не слышит. Они с
Леонорой укладывались, работали без пере-дышки и при этом старались не
смотреть в окно, на пуга-ющий Млечный Путь, в бескрайнюю, беспредельную
пус-тоту, и только старый привычный чулан, где затаился свой, отдельный
клочок ночи, напомнил им наконец о том, что их ждет.
Вот так и будешь скользить в пустоту, к звездам, во тьме, в огромном,
чудовищном черном чулане и станешь кричать и звать, и никто не услышит.
Вечно падать сквозь тучи метеоритов, среди безбожных комет. В бездонную
лест-ни
