Брэдбери Рэй - Ревун
Рэй Брэдбери
РЕВУН
Среди холодных волн, вдали от суши, мы каждый вечер ждали, когда
приползет туман. Он приползал, и мы - Макдан и я - смазывали латунные
подшипники и включали фонарь на верху каменной башни. Макдан и я, две птицы
в сумрачном небе...
Красный луч... белый... снова красный искал в тумане одинокие суда. А не
увидят луча, так ведь у нас есть еще Голос - могучий низкий голос нашего
Ревуна; он рвался, громогласный, сквозь лохмотья тумана, и перепуганные
чайки разлетались, будто подброшенные игральные карты, а волны дыбились,
шипя пеной.
- Здесь одиноко, но, я надеюсь, ты уже свыкся? - спросил Макдан.
- Да,- ответил я.- Слава богу, ты мастер рассказывать.
- А завтра твой черед ехать на Большую землю.- Он улыбался.- Будешь
танцевать с девушками, пить джин.
- Скажи, Макдан, о чем ты думаешь, когда остаешься здесь один?
- О тайнах моря.- Макдан раскурил трубку.
Четверть восьмого. Холодный ноябрьский вечер, отопление включено, фонарь
разбрасывает свой луч во все стороны, в длинной башенной глотке ревет
Ревун. На берегу на сто миль ни одного селения, только дорога с редкими
автомобилями, одиноко идущая к морю через пустынный край, потом две мили
холодной воды до нашего утеса и в кои-то веки далекое судно.
- Тайны моря.- задумчиво сказал Макдан.- Знаешь ли ты, что океан -
огромная снежинка, величайшая снежинка на свете? Вечно в движении, тысячи
красок и форм, и никогда не повторяется. Удивительно! Однажды ночью, много
лет назад, я сидел здесь один, и тут из глубин поднялись рыбы, все рыбы
моря. Что-то привело их в наш залив, здесь они стали, дрожа и переливаясь,
и смотрели, смотрели на фонарь, красный - белый, красный - белый свет над
ними, и я видел странные глаза. Мне стало холодно. До самой полуночи в море
будто плавал павлиний хвост. И вдруг - без звука - исчезли, все эти
миллионы рыб сгинули. Не знаю, может быть, они плыли сюда издалека на
паломничество? Удивительно! А только подумай сам, как им представлялась
наша башня: высится над водой на семьдесят футов, сверкает божественным
огнем, вещает голосом исполина. Они больше не возвращались, но разве не
может быть, что им почудилось, будто они предстали перед каким-нибудь
рыбьим божеством?
У меня по спине пробежал холодок. Я смотрел на длинный серый газон моря,
простирающийся в ничто и в никуда.
- Да-да, в море чего только нет...-Макдан взволнованно пыхтел трубкой,
часто моргая. Весь этот день его что-то тревожило, он не говорил - что
именно.- Хотя у нас есть всевозможные механизмы и так называемые субмарины,
но пройдет еще десять тысяч веков, прежде чем мы ступим на землю подводного
царства, придем в затонувший мир и узнаем 'настоящий страх. Подумать
только: там, внизу, все еще 300000 год до нашей эры! Мы тут трубим во все
трубы, отхватываем друг у друга земли, отхватываем друг другу головы, а они
живут в холодной пучине, двенадцать миль под водой, во времена столь же
древние, как хвост какой-нибудь кометы.
- Верно, там древний мир.
- Пошли. Мне нужно тебе кое-что сказать, сейчас самое время.
Мы отсчитали ногами восемьдесят ступенек, разговаривая, не спеша. Наверху
Макдан выключил внутреннее освещение, чтобы не было отражения в толстых
стеклах. Огромный глаз маяка мягко вращался, жужжа, на смазанной оси. И
неустанно каждые пятнадцать секунд гудел Ревун.
- Правда, совсем как зверь.- Макдан кивнул своим мыслям.- Большой
одинокий зверь воет в ночи. Сидит на рубеже десятка миллиардов лет и ревет
в Пучину: "Я здесь. я здесь, я зде
