Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Бэл Алберт - Высшая Математика


АЛБЕРТ БЭЛ
ВЫСШАЯ МАТЕМАТИКА
Неожиданно я заболел и несколько дней провалялся с температурой,
головной болью, ломотой во всем теле. Когда поправился, мне дали три дня
отдохнуть, а на четвертый выпало воскресенье. Дело было осенью, и,
собираясь погулять, я надел пальто и шляпу. У каждого для прогулок есть
свои излюбленные улицы, были они и у меня, но в то воскресенье я немного
отклонился от привычного маршрута и вышел к зданию техникума. Дворник
поливал улицу, а погода выдалась до того теплая, что над мокрым асфальтом
клубился пар.
Я увидел похоронную процессию, которая медленно двигалась со стороны
техникума. Оркестр играл траурный марш. Прохожие останавливались
посмотреть. Дворник привернул кран, водяная струя сникла, ее тонкий язычок
втянулся в медную горловину, и усмиренная кишказмея свернулась у ног
дрессировщика. И только мокрый асфальт по-прежнему дымился. Среди
провожающих я с удивлением обнаружил кое-кого из бывших сокурсников. Я не
виделся с ними много лет - с тех пор, как мы разбрелись кто куда.
Здороваясь со мной, они сочувственно поглядывали на мое осунувшееся лицо,
обвисшее пальто. Несмотря на теплую погоду, мне почему-то стало холодно. И
все-таки я решил присоединиться к процессии: было приятно повидаться со
старыми друзьями, да и любопытство разбирало.
- Кого хороните? - спросил я.
- Старого Павила, - ответили мне.
Старого Павила? Я запомнил его лучше остальных преподавателей из-за тех
нескончаемых шишек, что сыпались на голову бедного математика. На его
старую, бритую, бугорчатую голову!
Под тупым, прямым носом тонкие губы, уши отвислые, голова круглая, как
у леопарда, и мускулистое туловище гладиатора. Казалось, один из
соратников Спартака на миг вышел из реки забвения и обрядился в костюм
двадцатого века. Глаза были серые, отсвечивали сталью, как поверхность
щита.
- Собираетесь стать инженерами? Это вы-то, лодыри? Зарубите себе на
носу, никогда вы не станете настоящими инженерами, если не научитесь
ценить время!
На первой лекции старый Павил достал из кармана серебряный брегет
величиной с блюдце и, положив его на стол, объяснил:
- Вторые по точности часы Советского Союза. Первые - большие часы
Радиокомитета. Получил от командира полка. Приз за меткую стрельбу.
Мы гуськом подходили поглазеть на эти чудо-часы.
На них было пять или шесть циферблатов, и они показывали год, месяц,
день, число, атмосферное давление, отмеряли минуты, секунды. Что и
говорить, мировые часы. У нас рты раскрылись от удивления, и на первом
занятии мы сидели тише воды, ниже травы.
Начиная лекцию, старый Павил убрал свои серые светящиеся сталью щиты, и
по загоревшимся в его глазах огонькам мы сообразили, что для нашего
преподавателя нет вещи дороже, чем высшая математика. Старый Павил читал
лекцию в полной уверенности, что неотразимая наука станет и для нас родной
и близкой.
Теперь и вспомнить стыдно. Впрочем, это даже не стыд, тяжесть какая-то.
Былого не вернешь, а годы ушли. Хотя не так уж много годов этих, чуть-чуть
за тридцать.
Старый Павил в нас верил, думал, мы станем не только хорошими
инженерами, но еще и хорошими людьми.
И конечно, стали. Но почему так поздно? Почему с таким трудом?
Диву даешься, сколько всякой чепухи лезло в головы пятнадцатилетних
мальчишек. Стоило преподавателю запнуться на каком-то слове, и кличка
готова: "Заика".
Не важно, что он отличный артиллерист, не важно, что осколок задел шею.
Мы потешались над его воспоминаниями, подначивали, просили рассказать про
войн





Содержание раздела