Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Ван Ластбадер Эрик - Воин Заката 3


ЭРИК ЛАСТБАДЕР — ДАЙ-САН
(ВОИН ЗАКАТА – 3)
Маленькому мальчику,
который жил в конце улицы —
добро пожаловать домой.
В жизни, как в театре, человек
носит маску. За маской — миф. За
мифом — образ Бога.
Буджунская пословица
Часть первая
КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ
ПАРУСА
Ронин.
Имя мерцало у него в мозгу, словно благоухающий драгоценный камень. Остров. Оазис в бурном, сверкающем потоке.

Жизнь в подвижной пустоте, где не должно быть иного присутствия.
Ронин.
Нежное и чувственное; сумеречное, одушевленное смыслом, который больше, чем трепет слова, произнесенного вслух. Алые буквы, огненное клеймо, выжженное на небосводе его рассудка.
Ронин сел, всмотрелся в темноту. Он, кажется, задремал. Его убаюкало поскрипывание корабельных снастей. Негромкие вздохи бескрайнего моря. Медный фонарь покачивался на цепи.

Сверху донесся приглушенный звук — били склянки.
Сумрак неуловимо смягчился.
— Моэру?
Да.
Он встал на ноги, обшарил глазами небольшую каюту. Потом изумленное:
Но ты не можешь говорить. Это сон.
Я позвала тебя из сна.
Он медленно повернулся кругом. Койки в наклонной переборке, узкие полки, миска с водой, фосфоресцирующее сияние океана в иллюминаторе, отсвечивающее на медном компасе. Плеск пенящейся воды.
— Где ты?
Здесь.
Он шагнул к закрытой двери. Тусклый свет мерцающей ночи играл на мышцах его обнаженной спины.
У тебя в мозгу.
Он распахнул дверь.
— Кто ты?
Я... я не знаю.
Он по-кошачьи бесшумно двинулся вниз по трапу к ее каюте.
Когда Ронин вышел на палубу, была уже середина вахты часа стрекозы. Он поднялся по кормовому трапу на высокий полуют и встал на корме у леера. Предрассветный бриз раздувал его темно-зеленый плащ, хлеставший его по ногам.

В вышине потрескивали белые полотнища парусов, слабо светившиеся в нарождающемся зареве нового дня; тихонько поскрипывал корпус мчащегося на восток корабля. Ночь за кормой отступала, словно страшась восходящего солнца. Темнела кильватерная струя.
У люка в носовой кубрик уже наблюдалось какое-то шевеление, но Ронин не обратил на него внимания. Он не отрываясь глядел на море, созерцая бескрайнюю ширь, по которой скользил их корабль.
— Он опять там торчит, — послышался голос сзади.
— М-м?
— Доброе утро, капитан.
К нему приблизилась высокая мускулистая фигура. Сверкнули темно-карие глаза.
Ронин оторвал взгляд от перекатывающихся волн.
— Вы все, штурманы, такие, Мойши? Ни сна, ни покоя и вечно настороже?
Широкие толстые губы раздвинулись в ослепительной белозубой улыбке, сверкнувшей на смуглом лице, заросшем черной бородой.
— Ха! Таких, как я, больше нет, капитан.
— То есть таких безрассудных? Надо действительно быть дураком, чтобы отправиться в воды, не отмеченные на карте.
Не перестав улыбаться, Мойши развернул листок рисовой бумаги.
— Боннедюк дал мне эту карту, когда нанял меня, капитан.
— В вашем журнале есть подробные записи обо всех местах, куда вы заплывали. Но там не упоминается Ама-но-мори.
Заложив ладони за широкий кушак, Мойши уставился на свои высокие блестящие сапоги.
— Этот Боннедюк — ваш друг, капитан, если не ошибаюсь? — Он кивнул, сам подтверждая свои слова. — С чего бы ему вам лгать? На этой карте указан остров под названием Ама-но-мори, к которому... — тут он сделал какой-то знак, быстро прочертив рукой поперек груди, — ...по воле Оруборуса мы и плывем.
Он поднял взгляд.
— Я исходил столько морей, капитан; я видел столько диковинного, что теперь, когда я рассказываю об этом, сидя полупьяным у теплого очага в таверне в каком-нибудь захолустном порту





Содержание раздела