Видар Гарм - Критическая Точка
Гарм ВИДАР
КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА - 1
(Подозрительная на экстремум)
(Сказочная повесть, ориентированная на юных инженеров
и младших научных сотрудников среднего возраста)
"Если вам когда-либо случалось читать мудрые
сочинения патера Бузенбаума, иезуитского богослова
и философа, то вы знаете - да как этого не знать?
- что черти днем почивают, встают же около заката
солнца, когда в Риме отпоют вечерню."
Большой выход Сатаны. О. Сенковский
"Был восьмой час вечера, когда доктор
приложил ухо к моему сердцу, поднес мне к губам
маленькое зеркало и, обратясь к моей жене, сказал
торжественно и тихо: - Все кончено. По этим словам
я догадался, что я умер."
Между жизнью и смертью. А. Апухтин
1. ЗДЕСЬ ЖИЛ И РАБОТАЛ...
Сидоров не любил экскурсии, экстракции, эксцессы, экспедиции,
экстравагантности, экстраординарности и экстрасенсов. Сидоров любил покой,
по возможности полный (но не вечный: это было бы уже чересчур). Любил
Сидоров вкусно поесть и сладко поспать. В промежутках между этими любимыми
занятиями Сидоров, как и все нормальные люди, ходил на службу, где
достаточно исправно служил, но без эксцессов и особой экстравагантности.
Со стороны могло показаться, что жизнь Сидорова была унылой, скучной
и серой. Но серый цвет был любимым цветом Сидорова (особенно обожал
Сидоров серые галстуки). Поэтому себя Сидоров считал человеком счастливым.
Что, в общем-то, соответствовало истине, в виду непритязательности
описываемого объекта, а именно, непосредственно самого Сидорова.
Но речь, собственно, пойдет не о Сидорове, точнее не только (а может
не столько) о Сидорове, сколько о тех феерически-фантасмагорических
событиях, безумным водоворотом захлестнувших бедного Сидорова - скромного
любителя покоя и серых галстуков.
Ничего в тот день не предвещало кардинального перелома в судьбе
скромного антагониста экстрасенсов, экстрактеров и прочего
экстраразнообразия.
В тот день Сидоров, как всегда, опоздал на работу. Как всегда был
пойман с поличным начальством прямо в коридоре и, тут же в коридоре, был
публично предан анафеме (Вы взрослый человек, Сидоров! Сколько это может
продолжаться! Я надеюсь, что это было в последний раз!). Лично он -
Сидоров, тоже надеется, что это в последний раз, и так каждый раз.
Как всегда, довольные соратники Сидорова, прервали утренний five
o'clock (ten, если уж быть совсем точным) и беззаботной гурьбой высыпали в
коридор, чтобы в который раз пронаблюдать ежедневную экзекуцию - моральное
избиение младенца (вы же не ребенок...) Сидорова.
Демонстрируя высшую форму социальной защиты, шеф повернулся к
Сидорову спиной, давая понять, что аудиенция закончена. Сидоров
встряхнулся, как пес после вынужденного купания, и собрался нырнуть в
помещение, где по истечению положенного срока, возможно, будет вывешена
мемориальная доска (...ЗДЕСЬ ЖИЛ И РАБОТАЛ СИДОРОВ...), но был пойман за
пуговицу пробегавшим мимо профсоюзным боссом.
- Сидоров! Ты... - начал тяжело отдувающийся босс.
- Петрович, займи десятку до зарплаты. - Сидоров, как и Штирлиц,
знал, что главное - озадачить противника.
- Погоди, Сидоров. Надо...
- Ну тогда - пятерку!
- Сидоров!
- Трешку!
- Сидоров, какой же ты меркантильный, - сдался наконец профбосс и
совершил тактическую ошибку, позволив втянуть себя в зыбкую и засасывающую
пучину философского спора.
- Я не меркантильный, а философски прагматичный.
- Киник ты!
- Это что: специалист по кино? Вроде кинолога, что ли?
Профбосс задумчиво посмотрел
