Внук-Липиньский Эдмунд - Диалог Через Реку
Эдмунд Внук-Липиньский
Диалог через реку
Случилось это в точности на триста двадцать второй день после
благополучного завершения мирного кризиса (когда календарь исчерпался, дни
я отмечал в блокноте, благо с детства был склонен к педантичности). Триста
двадцать один день назад мировой кризис завершился, по крайней мере, лично
для меня - именно тогда я покинул борт военного корабля, вставшего на
мертвый якорь в одном порту поблизости Луанды.
После кризиса уцелело множество племен, из-за низкого уровня развития
так и не превративших свои селеньица в "цели ответного удара", то есть в
города, - к счастью своему, как оказалось. Среди племен этих, разбросанных
по всему земному шару вдали от рудных месторождений и транспортных
артерий, было одно, с незапамятных времен обитавшее в бассейне Конго.
На триста двадцать второй день моего путешествия я и прибыл в те места.
По моим подсчетам, было воскресенье, а потому я шагал ленивее обычного -
хотя и вообще-то не люблю спешить. Оправданием моей лености было не одно
воскресенье, но еще и мысль, что странствия мои закончились. Давно я уже
решил осесть в первой же деревне, какая попадется на пути, - пусть даже
придется наняться в пастухи. Ибо вряд ли мне в деревне подыщут работу
вроде той, которую я оставил триста двадцать один день назад (пульт
корабельного компьютера).
Я обнаружил следы человеческой деятельности. Первый след, пусть и не
самый убедительный, - тропинки в густых зарослях. Второй, несравненно
более внушительный, - стрела, просвистевшая у самого моего уха и
воткнувшаяся в пень. Бежать я принялся прямо-таки с удовольствием:
наконец-то убегал не от зверей, с коими не договоришься, а от людей, с
которыми собирался прожить остаток жизни в мире и гармонии.
Итак, триста двадцать один день минул с той поры, когда я вместе с
остальными покинул борт крейсера. Мы разбились на маленькие группки, веря,
что таким образом кто-нибудь да спасется.
Наша группа насчитывала одиннадцать человек. И аккуратно редела на
одного человека в месяц. Первым покинул нас кок - он потерял контактные
линзы и сослепу принял удава за лиану. Потом отстали три матроса - сытые
по горло странствием в неизвестность, они прибились к летчикам,
встреченным на одном из привалов. Это были остатки личного состава четырех
эскадрилий перехватчиков. Не получая приказов и горючего, они бросили
истребители в окрестностях Либревиля, пересекли экватор и двинулись на юг,
твердо решив основать белое поселение у Тропика Козерога. Особенно они
интересовались женщинами. Но женщин среди нас не было, и летчики
отправились дальше.
А мы пошли на восток, рассудив, что в глубине Черного континента
наверняка будет безопаснее, нежели в центре зашедшей в тупик цивилизации.
Вскоре мы лишились главного механика - утром он надел рубашку, не заметив
дремлющего там скорпиона.
Веселый был парень. Мы жалели его больше, чем кока, чье искусство
оказалось к тому же бесполезным.
Оставшись впятером, мы решили держаться вместе до конца, который для
нас стойко ассоциировался со зрелищем негритянской деревушки посреди
джунглей.
Увы, мы плелись неделю за неделей, не встретив живой души, так что
интендант не выдержал и захотел вернуться на крейсер. И никак ему не
удавалось втолковать, что отсюда до крейсера - самое малое две тысячи
километров. Он твердил, что это пустяки, что он легко доберется назад по
нашим следам. Выхода не было, пришлось его связать, и багажа у нас
прибавилось; нужно заметить, что интендант был ба
