Вольтер - Случаи С Памятью
Вольтер
СЛУЧАИ С ПАМЯТЬЮ
Мыслящая часть рода человеческого, другими словами, самое большее одна
стотысячная рода человеческого долгое время полагала или, во всяком
случае, постоянно твердила, что все наши представления порождаются нашими
ощущениями и что память-единственный источник, позволяющий нам связать
воедино две мысли или два слова.
Вот почему Юпитер, представитель природы, с первого же взгляда влюбился
в Мнемозину, богиню памяти; от их союза родились девять муз,
изобретательниц всех искусств.
Это положение, на котором зиждутся все наши знания, было принято
решительно всеми, и даже Нонсобра усвоила его, как только родилась, хотя
оно и было истиной.
Немного спустя появился некий опровергатель, полугеометр,
полусумасброд, и принялся отрицать пять наших чувств и память; он стал
говорить незначительной мыслящей части рода человеческого: "До сей поры вы
заблуждались, ибо чувства ваши бесполезны, ибо идеи были соприсущи всем,
прежде чем ваши чувства могли проявить себя, ибо при появлении на свет вы
уже были наделены всеми необходимыми понятиями; вы все знали, еще ничего
не почувствовав; все ваши мысли, родившись вместе с вами, уже находились в
распоряжении вашего мышления, именуемого душою, и не нуждались в памяти.
Память ни к чему".
Нонсобра осудила это утверждение - не потому, что оно казалось нелепым,
а потому, что оно было ново; впоследствии, однако, когда некий англичанин
принялся доказывать, и даже довольно пространно, что врожденных идей нет,
что пять внешних чувств совершенно необходимы, что память весьма
способствует удержанию всего, воспринятого пятью чувствами, Нонсобра
осудила свое собственное мнение, потому что оно стало мнением англичанина.
В итоге она предписала роду человеческому отныне верить во врожденные идеи
и не верить больше в пять чувств и в память. Род человеческий, вместо того
чтобы подчиниться Нонсобре, стал издеваться над нею, а она до того
разгневалась, что задумала одного философа сжечь. Ибо этот философ заявил,
что невозможно получить подлинное представление о сыре, если его не
увидишь и не полакомишься им, а этот негодяй осмелился даже утверждать,
будто ни мужчины, ни женщины никак не могли бы стать шпалерными мастерами,
не будь у них игл и пальцев, чтобы иглами пользоваться.
Лиолисты впервые за все свое существование присоединились к Нонсобре, а
сеянисты, смертельные враги лиолистов, на время объединились с ними. Они
призвали на помощь бывших дикастериков, слывших глубокими философами, и
вкупе с ними, прежде чем умереть, осудили как память и пять внешних
чувств, так и автора, хорошо отозвавшегося об этих шести понятиях.
Когда эти господа выносили свое суждение, среди них оказался конь, хотя
он был и другой породы и хотя между ним и дикастериками имелось немало
различий, как, например, в строении, голосе, шерсти и ушах; конь этот,
говорю, наделенный и разумом, и пятью чувствами, рассказал в моей конюшне
обо всем происшедшем Пегасу, а Пегас с обычной своей живостью передал его
рассказ музам.
Музы, уже сто лет особенно покровительствовавшие стране, которая долгое
время пребывала в варварстве и где имела место эта сцена, пришли в
негодование; они нежно любили свою мать Память, или Мнемозину, которой
девять дочерей обязаны всеми своими знаниями.
Неблагодарность людей возмутила их. Они не стали сочинять сатир против
бывших дикастериков, лиолистов, сеянистов и Нонсобры, потому что сатиры
никого не исправляют, а только озлобляют дураков, и те становятся еще
з
