Гарди Томас - Рассказы
Томас Гарди
Рассказы
ТРИ НЕЗНАКОМЦА
Перевод О. Холмской
Одной из немногих за долгие века не изменившихся черт сельской Англии
являются поросшие травой и дроком высокие нагорья с разбросанными по холмам
и по лощинам овечьими пастбищами; в некоторых южных и юго-западных графствах
они занимают обширные пространства. Единственный след человеческого
пребывания, какой можно здесь встретить, - это одиноко стоящий где-нибудь на
косогоре пастуший домишко.
Лет пятьдесят тому назад на одном из таких косогоров стоял именно такой
домишко; быть может, он стоит там и до сих пор. Пустынный этот склон, если
точно подсчитать расстояние, находился всего в пяти милях от главного города
графства; однако это соседство нисколько здесь не ощущалось. В ненастную
погоду с дождем и снегом, слякотью и туманами мало нашлось бы охотников
одолеть пять миль пути по такой гористой местности; и жителям домика осенью
и зимой было обеспечено уединение, которое удовлетворило бы даже Тимона или
Навуходоносора, а в летнюю пору, хотя и не столь полное, но все же
достаточное, чтобы прийтись по душе менее мизантропической породе философов,
поэтов, художников и прочих любителей "творить в тиши и мыслить о
прекрасном".
При сооружении таких одиноких жилищ обычно стараются использовать для
защиты от ветра какой-нибудь курган или земляной вал древнего становища,
кучку деревьев или хотя бы остатки полузасохшей живой изгороди. Но тут даже
и эта мера предосторожности не была принята. Верхний Краустэйрс - так
называлась усадьба - стоял на совершенно открытом и незащищенном склоне.
Трудно сказать, что определило выбор места, - разве только то; что
неподалеку от дома проходили, скрещиваясь под прямым углом, две тропы,
проложенные добрых пятьсот лет тому назад. Дом, стало быть, со всех сторон
был открыт воздействию стихий. Но хотя ветер если уж принимался дуть, то дул
здесь на совесть, а дождь если уж шел, то хлестал изо всей мочи, - все же
зимняя непогода была здесь не так страшна, как это казалось жителям низины.
Сырость и изморозь приносили меньше вреда здоровью, и даже мороз терпеть
было как-то легче. Если кто-нибудь начинал жалеть пастуха и его семейство за
те мученья, которые им приходится выносить, они отвечали, что с тех пор, как
они здесь поселились, они куда меньше страдают от насморка и кашля, чем
прежде, когда жили у речки в соседней уютной долине.
На 28 марта 182... года выдалась как раз такая ночь, какие обычно
побуждали добрых людей к подобным изъявлениям сочувствия. Косой дождь бил в
стены, в склоны, в заборы, словно длинные стрелы лучников при Сенлаке или
Креси. Овцы и другие домашние животные, которым негде было укрыться, стояли,
повернувшись задом к ветру, а хвосты мелких пташек, свивших гнезда в колючем
терновнике, выворачивались от ветра наизнанку, как зонтики. Одна сторона
дома вся была в мокрых пятнах: воду, сбегавшую по застрехе, ветром кидало об
стену. И все же меньше всего было оснований в эту ночь жалеть пастуха, ибо
этот неунывающий поселянин справлял крестины своей младшей дочери и в доме у
него было полно гостей.
Гости пришли еще до дождя, и теперь все вместе сидели внизу, в большой
комнате. Тот, кто заглянул бы в нее часов около восьми в этот богатый
событиями вечер, нашел бы здесь самое приятное убежище от непогоды, какого
только можно пожелать. О занятии хозяина красноречиво говорили развешанные
на стене вокруг камина отполированные до блеска, загнутые крюком ручки от
пастушьих посохов - всевозможных образ
