Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Гари Ромен - Жизнь И Смерть Эмиля Ажара


Ромен Гари
Жизнь и смерть Эмиля Ажара
Перевод французского И. Кузнецовой
Я пишу эти строки в такое время, когда наш мир, отсчитывающий в своем
вращении последнюю четверть века, все настойчивее ставит перед писателем
вопрос, убийственный для всех видов художественного творчества: кому это
нужно? От всего того, к чему литература стремилась и в чем видела свое
назначение -- содействовать расцвету человека, его прогрессу, -- не осталось
сегодня даже красивой иллюзии. И я вполне отдаю себе отчет в том, что эти
страницы могут показаться нелепыми к моменту их публикации, ибо, коль скоро
я собрался объясняться перед потомками, значит, я вольно или невольно
предполагаю, что для них будут представлять какой-то интерес мои книги и
среди них четыре романа, написанные мною под псевдонимом Эмиль Ажар.
Однако объясниться я все-таки хочу, хотя бы из чувства благодарности к
моим читателям, а также потому, что пережитая мною эпопея, за единственным,
насколько мне известно, исключением -- я имею в виду Макферсона и его
детище, мифического поэта Оссиана, от лица которого Макферсон написал
знаменитые поэмы, потрясшие в начале прошлого века всю Европу, -- не имела
себе равных за всю историю литературы.
Сразу же приведу здесь один эпизод, дабы показать -- и это было,
кстати, одной из причин всей моей затеи и ее успеха, -- до какой степени
писатель может быть рабом, по прекрасному выражению Гамбровича, "лица,
которое ему сделали". Лица, не имеющего никакого отношения ни к его
сочинениям, ни к нему самому.
Когда я работал над своим первым "ажаровским" романом "Голубчик", я еще
не знал, что опубликую его под псевдонимом. Поэтому я не таился, рукописи у
меня, как обычно, валялись где попало. Одна моя приятельница, мадам Линда
Ноэль, навестившая меня на Майорке, видела на столе черную тетрадь с четко
выведенным на обложке названием. Потом, когда вокруг имени Эмиля Ажара,
этого загадочного невидимки, поднялся шум, о котором молено получить
представление, полистав газеты тех лет, мадам Ноэль безуспешно всюду ходила
и говорила, что автор книги -- Ромен Гари, что она это видела, видела
собственными глазами. Никто и слушать ничего не желал, хотя эта благородная
женщина приложила немало усилий, чтобы восстановить меня в моих правах. Но
куда там: Ромен Гари никогда бы не смог такое написать! Именно это, слово в
слово, заявил Роберу Галлимару один блестящий эссеист из Н.Р.Ф. Другой в
разговоре все с тем же моим другом, который был мне очень дорог, сказал:
"Гари -- писатель на излете. Этого не может быть". Я как автор был сдан в
архив, занесен в каталог, со мной все было ясно, и это освобождало
литературоведов от необходимости разбираться в моих произведениях, вникать в
них. Еще бы, ведь для этого пришлось бы перечитывать! Делать им, что ли,
нечего?
Я настолько хорошо это знал, что на протяжении всей истории с Ажаром
(четыре книги) ни минуты не опасался, что самый обыкновенный и несложный
анализ текстов может меня разоблачить. И я не ошибся: никто из критиков не
услышал моего голоса в "Голубчике". Ни один -- в "Жизни впереди". А ведь там
та же самая манера чувствовать, что и в "Европейском воспитании", "Большой
раздевалке", "Обещании на рассвете", и зачастую те же фразы, те же обороты,
те же характеры. Достаточно было прочесть "Пляску Чингиз-Кона", чтобы
немедленно опознать автора "Жизни впереди". Друзья молодого героя в "Тревоге
царя Соломона" все вышли из романа "Прощай, Гари Купер": Ленни там думает и
говорит в точности





Содержание раздела