Голдинг Уильям - Хапуга Мартин
УИЛЬЯМ ГОЛДИНГ
ХАПУГА МАРТИН
1
Он отбивался, отражая натиск набегавших со всех сторон волн, став центром извивающегося, сопротивляющегося клубка боли, в который превратилось его тело. Ни верха, ни низа, ни света, ни воздуха – ничего. Он почувствовал, как рот сам собой раскрылся, исторгнув пронзительный вопль:
– Помогите!
Крик вытеснил воздух, а его место заполнилось водой – она обжигала, царапала горло и рот – не вода, а острые камни. Он протащил тело туда, где только что мог дышать, но теперь там не осталось ничего, кроме черной, сдавливающей пучины.
Им овладела паника, рот растянулся в нескончаемом крике, и от боли свело челюсти. Вода безжалостно врывалась внутрь, с силой проталкиваясь вниз. Он судорожно вдохнул и какое то время сражался с волнами, двигаясь, кажется, в нужном направлении.
Но вода вновь поглотила его, закрутила волчком, и он полностью утратил представление о том, где мог быть воздух. В ушах раздавался рев турбин, из центра, подобно трассирующим пулям, вылетали зеленые искры.
Еще работала поршневая машина, срываясь с привода, заставляя содрогаться Вселенную. И опять он хватал ртом воздух, на мгновение словно накрывший лицо ледяной маской. Мешаясь с водой, он толчками скатывался вниз, подобно острым кусочкам гравия.
Всего лишь миг мышцы, нервы и кровь, легкие, ведущие борьбу, и машина внутри головы, как положено им в организме, работали в едином ритме. Вода твердыми комками проталкивалась по пищеводу, губы смыкались и размыкались, язык выгибался дугой, в мозгу загорался неоновый след.
– Ма ам…
Человек висел, распростертый над всем этим хаосом, отдельно от своего дергающегося тела. Перед ним вперемежку проплывали залитые ярким светом картинки, но он не обращал на них внимания.
Если бы он мог управлять лицом, если бы на нем отразились все те ощущения, которые он испытывал, подвешенный между жизнью и смертью, лицо превратилось бы в гримасу. Но перекошенная челюсть сместилась куда то вниз, рот наполнился водой.
Зеленая трассирующая пуля, вылетевшая из центра, принялась вращаться, обретая форму диска. Глотка, существовавшая как бы сама по себе – в отдалении от гримасничающего человека, изрыгнула поток и тут же вобрала новый. Твердые комки уже не причиняли боли.
Что то вроде передышки – возможность наблюдать за телом со стороны. Лица больше не было, появилась гримаса.
Одна из картинок задержалась, и человек стал ее разглядывать. Он так давно не видел ничего подобного, что гримаса, слегка расслабившись, проявила любопытство. Она изучала картинку.
На столе стояла банка из под варенья, ярко освещенная с левой стороны сцены. То ли огромная банка в центре сцены, то ли небольшая, но у самого лица.
Интерес состоял в том, что можно было заглянуть внутрь маленького мира, который существовал совершенно отдельно, но которым можно было управлять. Банку почти до краев заполняла чистая вода, а внутри вертикально плавала крошечная стеклянная фигурка.
Сверху банку прикрывала тонкая пленка – из белой резины. Он наблюдал, не двигаясь, не думая, а его далекое тело успокаивалось и отдыхало. Глядеть на картинку было приятно, потому что стеклянная фигурка находилась в столь хрупком равновесии среди противоборствующих сил.
Стоило прижать пленку пальцем, и под ней сжимался воздух, который, в свою очередь, еще сильнее давил на воду. Тогда жидкость проталкивалась вниз по торчащей из фигурки маленькой трубке, и человечек начинал тонуть. Меняя давление на пленке, можно было делать со стеклянной фигуркой все что угодно. Она полностью находилась в
