Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Голсуорси Джон - Последняя Глава (Книга 1)


Джон Голсуорси
Последняя глава
Книга первая
Девушка ждет (Пер. Е. Голышевой и Б. Изакова )
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Епископ Портсминстерский угасал с каждой минутой; к умирающему вызвали
всех четырех его племянников и обеих племянниц, одну из них - с мужем.
Думали, что он не протянет до утра.
Тот, кого в шестидесятых годах приятели в Харроу {Закрытая мужская
школа.} и Кембридже звали "Франтиком" Черрелом (как произносилась его
фамилия Чаруэл), кто был потом преподобным Касбертом Черрелом в двух
лондонских приходах, каноником Черрелом на вершине своей ораторской славы, а
последние восемнадцать лет Касбертом Портсминстерским, - так и остался
холостяком. Он прожил восемьдесят два года и пятьдесят пять из них - приняв
духовный сан довольно поздно - представлял господа бога в самых разных
уголках земли. Именно это, да еще умение с двадцатишестилетнего возраста
подавлять свои природные склонности, придало его лицу сдержанное
достоинство, которого не нарушила даже близость смерти. Он относился к ней с
иронией - судя по чуть поднятой брови и по словам, еле слышно сказанным
сиделке:
- Завтра вы наконец выспитесь как следует. Я буду точен - ведь
облачения мне надевать не придется.
Он умел носить облачение лучше всех в епархии, выделялся лицом и
осанкой, сохранив до конца привычки заправского денди, которыми и заслужил
свою кличку "Франтика"... а теперь он лежал не шевелясь, с аккуратно
причесанными седыми волосами и слегка пожелтевшим лицом. Он так долго был
епископом, что никто уже не мог сказать наверняка, как он относится к
смерти, да, пожалуй, и ко всему остальному, кроме, быть может, требника,
малейшие изменения в котором он решительно отвергал. Он и от природы был
сдержан, а жизнь со всем ее церемониалом и условностями и вовсе отучила его
проявлять свои чувства, - так вышивка и драгоценные камни скрывают ткань
ризы.
Он лежал в комнате с распахнутыми створчатыми окнами, в монашески
строгой комнате дома шестнадцатого века, построенного возле собора, и даже
свежий сентябрьский ветер не мог изгнать отсюда запах веков. Несколько
цинний в старинной вазе на подоконнике были единственным красочным пятном, и
сиделка заметила, что, когда у епископа открыты глаза, он, не отрываясь,
смотрит на цветы. Около шести часов" ему сообщили, что съехалась вся семья
его давно умершего старшего брата.
- Устройте их поудобнее, - сказал он. - Я бы хотел повидать Адриана.
Когда через час епископ снова открыл глаза, он увидел у своей постели
племянника Адриана. Несколько минут умирающий разглядывал его худое, смуглое
лицо с бородкой, изрезанное морщинами и увенчанное седеющими волосами, -
разглядывал с удивлением, словно племянник оказался старше, чем он ожидал.
Потом, чуть подняв брови, он проговорил слабым голосом, все с той же
насмешливой ноткой:
- Дорогой Адриан! Рад тебя видеть! Подвинься поближе. Вот так. Сил у
меня мало, но я хочу, чтобы все они пошли тебе на пользу; хотя ты, может,
скажешь, что во вред. Я могу говорить с тобой прямо или молчать. Ты не
священник, поэтому и я буду говорить как человек светский, - когда-то я им
был, а может, так и остался. Я слышал, что ты питаешь склонность, или, как
говорится, влюблен в одну даму, которая не может выйти за тебя замуж...
Правда?
На добром морщинистом лице племянника мелькнула тревога.
- Правда, дядя Касберт. Мне очень жаль, если я тебя огорчаю.
- А склонность у вас взаимная? Племянник пожал плечами.
- Со времен моей молодости, дорогой Адриан, свет изменил свои взгляды





Содержание раздела