Гянджеви Низами - Слышишь, Звякнул Бубенцами В Путь Готовый Караван
Низами Гянджеви
Слышишь, звякнул бубенцами в путь готовый караван,
Кочевать тебе отныне по дорогам горних стран.
Бубенцы - твои стенанья, боль - вожатый непреклонный.
Что ж, терпи и обживайся в круге слова "караван".
Ты пока - кольцо дверное, стонущее под руками,
Бубенцом стенать почетней, не страшись, иди в туман.
В бубенце печаль трепещет - оттого он и стенает,
А стенать кольцу дверному пустотою повод дан.
Мы легко простим бубенчик - стонет он от боли в сердце,
Но кольцо простим охотней: сердца нет - велик изъян.
На четыре буквы мира положи четыре пальца.
Где он, мир? И блага мира мельче маковых семян.
Мир сотрет тебя, но прежде ты сотри его писанья.
Соскреби весь текст паршивца, упредив его обман.
Сердце отвяжи от мира, не желай его сокровищ:
Перегруженную лодку легче топит океан.
Мишуру, отличья знаки, словно пыль, стряхни с одежды,
Глупо принимать игрушку за счастливый талисман.
Ты земным садам цветущим предпочти сады ислама:
Слаще розы - вздох Юсуфа, мак бледней безвинных ран.
Усмиряя в теле страсти, ты в душе умножишь веру:
Ладан, давший меньше пепла, более благоухай.
Знанье - вот наш повелитель, но соседствует с ним алчность
Жив Рустам, но ратью дивов полонен Мазендеран.
Влаги мудрости взыскуя, отыщи родник. При этом,
Не считай чужих пороков, не гляди в чужой карман.
И земля не беспорочна; вздыбясь, род людской изводит,
И сближенье звезд пророчит смертоносный ураган.
Если мир заколебался, зри спасенье в колыбели:
Не корабль спасает в бурю, но спасительный Коран.
Отпори с одежд узоры, коль они - не вязь аятов,
Если верой не расшит он - кинь за двери дастархан.
Путь проделав в паланкине истин, молвленных аллахом,
Поспеши под сень речений, коих свод пророком дан.
Шариат твоим слугою пребывает бескорыстно,
Ты ему служи без платы, рвеньем сердца обуян.
Бди в круговращенье жизни, вежд бессонных не смыкая,
Спящего скорей уносит близкой гибели буран.
На корабль попав случайно, возвышайся и не падай!
Парус, падать не умея, светом солнца осиян.
В человеческом обличье двуедин ты по натуре,
Лишь с годами проясниться, ангел ты или шайтан.
Люди сущностью различны, так из разного металла
Выкованы жала копий или дужки для стремян.
Темнокожие индусы схожи лицами, однако
Этот вор, а этот стражник, тот смиренец, тот смутьян.
Персть земная - ветхий коврик под светильником злосчастным,
Сколько ж бить его ногами? Не для этого он ткан.
Облачившись в голубое, ты возвысишься, как небо,
Но осенним прахом станешь, расцветясь, как аргаван.
Мускус цельный, непочатый, пребывает в грубой шкуре,
А рассеянный - закутан в шелк, парчу или саьян.
В пыльных латаных одеждах по дорогам бродит святость,
У старухи скрыт под пеплом нехладеющий таган.
Над ханакой поднебесья голубой сверкает купол,
Злак, что пищей станет, зелен, жито желто, плод багрян
Беготня козла не кормит - есть такая поговорка,
Горы золота скопивший - все равно не великан.
Золото дано, чтоб тратить, не пленяйся желтизною,
А не то признать придется: ярче золота шафран.
Толку в роскоши немного, золото дари и жертвуй,
Будешь сам сиять нетленно, словно золотой кумган.
Сделай красящей сурьмою пыль с дороги шариата,
Торопись, пока в глазницах смертный не залег туман.
Чтоб не стать рабом ничтожным, под уздцы ведущим лошадь
Шею сунь в ярмо халифа, сердце пусть клеймит султан.
Почему вкусна так шея у вола и полны ляжки?
Знай, клеймо, ярмо для мяса, как душистый майоран.
Не зрачки ты прячешь в веках - пару аспидных жемчужин
Аббасидам и сельд
