Даррел Лоренс - Жюстин
prose_classic Лоренс Даррел Жюстин Дипломат, учитель, британский пресс-атташе и шпион в Александрии Египетской, старший брат писателя-анималиста Джеральда Даррела, Лоренс Даррел (1913-1990) стал всемирно известен после выхода в свет «Александрийского квартета», разделившего англоязычную критику на два лагеря: первые прочили автору славу нового Пруста, вторые видели в нем литературного шарлатана. Время расставило все на свои места.
Первый роман квартета, «Жюстин» (1957), — это первый и необратимый шаг в лабиринт человеческих чувств, логики и неписаных, но неукоснительных законов бытия. Единожды заболев этой книгой, излечиться уже невозможно.
1957 ru en Вадим Михайлин Black Jack FB Tools 2005-01-01 http://www.oldmaglib.com/ Библиотека Старого Чародея E5082F95-9AE1-44C3-84C8-20594DB8C5AD 1.0 Даррел Л. Александрийский квартет: Жюстин Симпозиум 2003 5-89091-242-9 Lawrence George Durrell The Alexandria Quartet. Justine 1957 The Alexandria Quartet Лоренс ДАРРЕЛЛ
ЖЮСТИН
ЭВЕ
посвящает автор эту летопись ее родного города
УВЕДОМЛЕНИЕ
Персонажи этой книги, первой из четырех, являются полностью вымышленными, как и личность рассказчика, и прототипов не имеют.
Реален лишь Город.
Я постепенно привыкаю к мысли о том, что каждый сексуальный акт следует рассматривать как процесс, в который вовлечены четыре человека. Нам будет о чем поговорить в этой связи.
З. Фрейд. «Письма»Есть две позиции, позволительные нам: либо преступление — оно делает нас счастливыми, либо же привычка — она мешает нам быть несчастными. Я задаюсь вопросом, возможно ли здесь хоть какое-то колебание, очаровательная Тереза, — ну и где же ваша маленькая головка сможет отыскать аргумент, способный выстоять против сказанного мною?
Д. А. Ф. де Сад. «Жюстин»Часть 1
И вновь сегодня высокая волна на море, пронизанном вспышками ветра. В середине зимы замечаешь первые вздохи весны. Горячая обнаженная жемчужина неба до полудня, сверчки на подветренных склонах, и снова ветер раз за разом обшаривает огромные платаны, тасует их листья…
Я сбежал на этот остров с несколькими книгами и ребенком — ребенком Мелиссы. Не знаю, почему у меня вырвалось это слово — «сбежал». Те, кто живет в деревне, шутят, говорят, что только больной человек мог выбрать такое Богом забытое место, чтобы построить дом. Ну что ж, я и приехал сюда затем, чтобы вылечиться, если на то пошло…
Ночью, когда ревет ветер и ребенок тихо спит в деревянной колыбели у камина, эхом вторящего ветру, я зажигаю лампу и хожу по комнате, думая о тех, к кому привязан, — о Жюстин и Нессиме, о Мелиссе и Бальтазаре. Я возвращаюсь, звено за звеном, вдоль железных цепей памяти в Город, где мы так недолго прожили вместе: она видела в нас свою флору — взращивала конфликты, которые были ее конфликтами и которые мы принимали за свои, — любимая моя Александрия!
Как далеко мне пришлось уехать, чтобы понять это! Здесь, на голом каменистом мысе, где каждую ночь Арктур выхватывает меня из тьмы, далеко от известковой пыли тех летних полдней, я вижу наконец, что никого из нас нельзя, собственно, судить за то, что случилось в прошлом. Если кто и должен держать ответ — только Город, хотя нам, его детям, так или иначе придется платить по счету.
* * *Как рассказать о нем — о нашем городе? Что скрыто в слове «Александрия»? Вспышка — и крохотный киноглаз там, внутри, высвечивает тысячу мучимых пылью улиц.
Мухи и нищие царствуют там сегодня — и те, кто в состоянии с ними ужиться.
Пять рас, пять языков, дюжина помесей, военные корабли под пятью разноцветными флагами ра
