Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Де Мопассан Ги - Приятель Пасьянс


Ги ДЕ МАПАССАН
ПРИЯТЕЛЬ ПАСЬЯНС
- А что сталось с Лереми?
- Он капитан шестого драгунского полка.
- А Пенсон?
- Помощник префекта.
- А Раколле?
- Умер.
Мы припоминали еще и другие имена, возрождавшие в нашей памяти молодые
лица под кепи с золотым галуном. Некоторых из наших товарищей мы встречали
впоследствии бородатыми, плешивыми, женатыми, отцами нескольких детей, и
эти встречи и перемены вызывали в нас содрогание, доказывая нам, что жизнь
коротка, что все проходит, что все меняется.
Мой друг спросил:
- А Пасьянс, толстяк Пасьянс? Я чуть не взвыл:
- О-о, послушай-ка, что я тебе расскажу про него! Лет пять тому назад
я был в инспекционной командировке в Лиможе. Сидя за столом перед большим
кафе на Театральной площади я ждал обеденного времени и порядком скучал.
Входили коммерсанты по двое, по трое, по четверо, выпить абсента или
вермута, громко толковали о своих и чужих делах, дико хохотали или, понизив
голос, сообщали друг другу важные и щекотливые новости.
Я думал: "Чем бы заняться после обеда?" И мне представился долгий
вечер в этом провинциальном городке, медленная и унылая прогулка по
незнакомым улицам, удручающая тоска, охватывающая одинокого
путешественника, когда мимо него проходят люди, чуждые ему всем, решительно
всем - провинциальным фасоном пиджака, шляпы и брюк, местными привычками и
говором, - непреодолимая тоска, исходящая также от домов, от лавок, от
странных экипажей, от повседневных, но непривычных звуков; мучительная
тоска, которая заставляет вас ускорять шаг, словно вы заблудились в опасном
месте, которая гнетет, внушает желание поскорей добраться до гостиницы. Но
в номерах этой отвратительной гостиницы застоялось множество подозрительных
запахов, постель вызывает чувство недоверия, а на дне умывального таза
присох вместе с грязью чей-то волос, Я думал обо всем этом, глядя, как
зажигают газ, и чувствуя, что тоска одиночества растет во мне с
наступлением сумерек. Чем мне заняться после обеда? Я был один, совсем
один, затерян среди чужих За соседний столик уселся толстый мужчина и
крикнул громовым голосом:
- Гарсон, мою водку!
"Мою" прозвучало, как пушечный выстрел. Я тотчас понял, что все в
жизни принадлежит этому человеку, именно ему, а не другому, что у него,
черт возьми, свой нрав, свой аппетит, свои штаны, все свое - в точном,
абсолютном и более полном, чем у кого бы то ни было, смысле слова. Затем он
с удовольствием огляделся вокруг. Ему подали "его" водку, а он крикнул:
- Мою газету!
Я подумал: "Какая же газета может быть его газетой?" Название
изобличит, конечно, его мнения, взгляды, принципы, предрассудки, наивные
упования.
Ему принесли Тан. Я удивился. Почему Тан - газету серьезную,
однообразную, доктринерскую, уравновешенную?
"Значит, это человек рассудительный, строгих нравов, с установившимися
привычками - словом, истинный буржуа", - подумал я.
Он надел на нос золотые очки, уселся поудобнее и, прежде чем приняться
за чтение, снова бросил взгляд на окружающих. Он заметил меня и принялся
разглядывать так упорно, что мне стало не по себе Я уже хотел было спросить
у него о причине такого внимания, как вдруг он закричал, не сходя с места:
- Черт побери, да ведь это же Гонтран Лардуа! Я ответил.
- Да, вы не ошиблись.
Он вскочил и бросился ко мне с распростертыми объятиями:
- Старина! Как поживаешь? - Я был очень смущен, я не узнавал его.
- Очень хорошо, благодарю вас.
Он расхохотался:
- Бьюсь об заклад, что ты меня не узнаешь!
- Да, не совсем... Одна





Содержание раздела