Де Мопассан Ги - Рука
Ги ДЕ МОПАССАН
РУКА
Все окружили судебного следователя, г-на Бермютье, излагавшего свое
мнение о таинственном происшествии в Сен-Клу. Уже целый месяц это
необъяснимое преступление волновало Париж. Никто ничего не понимал.
Г-н Бермютье стоял, прислонившись к камину, и говорил об этом деле,
приводя одно за другим доказательства, обсуждая различные мнения, но не
делая никаких выводов.
Несколько женщин поднялись с места и подошли ближе, не сводя взгляда с
выбритых губ судебного чиновника, произносивших важные, веские слова. Дамы
содрогались, трепетали от мучительного любопытства, страха и ненасытной
потребности ужасного, которая владеет женской душой и терзает ее, как
чувство голода.
Когда наступило минутное молчание, одна из слушательниц, самая
бледная, произнесла:
- Это ужасно. Это граничит с чем-то сверхъестественным. Здесь никогда
и ничего не узнают.
Судейский чиновник повернулся к ней:
- Да, сударыня, весьма вероятно, что никто ничего не узнает. Однако
слово "сверхъестественное", которое вы употребили, тут совсем ни при чем.
Мы столкнулись с преступлением, очень ловко задуманным, очень ловко
приведенным в исполнение и так умело окутанным тайной, что мы не можем
постигнуть загадочных обстоятельств, при которых оно совершилось. Но мне
однажды пришлось вести такое дело, в которое как будто действительно
замешалось что-то фантастическое. Это дело пришлось, впрочем, бросить из-за
полной невозможности внести в него какую-либо ясность.
Несколько женщин произнесли одновременно и так быстро, что их голоса
слились:
- Ах, расскажите нам об этом.
Г-н Бермютье важно улыбнулся, как подобает улыбаться судебному
следователю, и продолжал:
- Не подумайте, однако, что я сам, хоть на минуту, мог предположить
участие в этом деле чего-то сверхъестественного. Я верю только в реальные
объяснения. Поэтому будет гораздо лучше, если мы вместо слова
"сверхъестественное" употребим для обозначения того, что для нас непонятно,
просто слово "необъяснимое". Во всяком случае, в деле, о котором я
собираюсь вам рассказать, меня взволновали прежде всего побочные
обстоятельства, обстоятельства подготовки преступления.
Вот как это произошло.
Я был тогда судебным следователем в Аяччо, маленьком, белоснежном
городке, дремлющем на берегу чудесного залива, у подножия высоких гор. Чаще
всего мне приходилось там вести следствие по делам вендетты. Попадались
замечательные дела, драматичные до последней степени, жестокие,
героические. Мы встречаемся там с самыми поразительными случаями мести,
какие только можно себе представить, с вековой ненавистью, по временам
затихающей, но никогда не угасающей совершенно, с отвратительными
хитростями, с убийствами, похожими то на бойню, то на подвиг. Целых два
года я только и слышал, что о цене крови, об этом ужасном корсиканском
предрассудке, заставляющем мстить за всякое оскорбление и самому виновнику,
и всем его потомкам и близким. Я сталкивался с убийством стариков, детей,
дальних родственников, и голова у меня была полна таких происшествий.
Однажды я узнал, что какой-то англичанин снял на несколько лет
маленькую виллу, расположенную в глубине залива. Он привез с собою
лакея-француза, наняв его по дороге, в Марселе.
Вскоре этот странный человек, который жил в полном одиночестве и
выходил из дома только на охоту и на рыбную ловлю, привлек общее внимание.
Он ни с кем не разговаривал, никогда не показывался в городе и каждое
утро час или два упражнялся в стрельбе из пистолета и из караби
