Де Мопассан Ги - Шкаф
Ги ДЕ МАПАССАН
ШКАФ
После обеда разговор зашел о проститутках - о чем еще говорить
мужчинам в своей компании?
- Знаете, со мной однажды произошел необыкновенный случай, - сказал
один из нас. Вот что он нам поведал:
- Прошлой зимой, как-то вечером, на меня вдруг напала тоска,
мучительная, неотвязная тоска, гнетущая душу и тело, - время от времени это
случается с каждым. Я сидел у себя дома совсем один, явственно ощущая, что,
если так будет продолжаться, я впаду в состояние прострации, той страшной
прострации, которая может довести до самоубийства, когда такого рода
приступы начинают повторяться часто.
Я надел пальто и вышел на улицу, не имея ни малейшего представления о
том, что я буду делать. Дойдя до бульваров, я долго бродил вдоль почти
пустых кафе: шел дождь, мелкий, моросящий дождь, который пропитывает не
только одежду, но и мозг; это был не тот благодатный ливень, который
низвергается с небес каскадами и загоняет запыхавшихся прохожих в
подворотни, - это был холодный дождь, который, не переставая, сыплется на
вас микроскопическими капельками и покрывает вашу одежду ледяной, до мозга
костей пронизывающей влагой.
Что было делать? Я шагал взад и вперед по улице, стараясь придумать,
где бы провести часа два, и впервые обнаруживая, что вечером в Париже
развлечься негде. Наконец, я решил пойти в Фоли-Бержер - этот своеобразный
крытый рынок, где продаются публичные девки.
В большом зале было мало народу В длинной, подковообразной галерее
прогуливались только какие-то ничем не примечательные личности, чье низкое
происхождение сказывалось и в походке, и в костюме, и в манере подстригать
волосы и бороду, и в фасоне шляпы, и даже в цвете лица. Редко-редко
попадался человек, про которого можно было бы сказать, что он вымылся,
чисто вымылся, и что его платье похоже на настоящий костюм. А девки были
все те же отвратительные девки, которые вам хорошо известны: отталкивающие,
потрепанные, назойливые, они ходили, как обычно, своим крадущимся шагом, с
глупо-заносчивым видом, который они принимают неизвестно почему.
Я говорил себе, что по-настоящему ни одна из этих обрюзгших женщин,
скорее жирных, нежели дородных, пухлых и вместе с тем тощих, с отвисшими,
как у монахов, животами, кривоногих, как таксы, не стоит того луидора,
который она с трудом выторговывает, запросив для начала пять.
Но вдруг я заметил женщину, показавшуюся мне миловидной: она была уже
не первой молодости, но еще свежая, забавная, задорная. Я по глупости
остановил ее и, не долго думая, столковался с ней насчет платы за ночь. Мне
не хотелось возвращаться домой - ведь там я остался бы один, совсем один, -
и я предпочел общество и объятия шлюхи.
Я пошел с ней. Она жила в большом, прямо-таки громадном доме на улице
Мучеников. На лестнице газ был уже потушен. Недовольный, я медленно
поднимался вслед за шуршащей юбкой, поминутно зажигая восковые спички,
нащупывая ногой ступеньки и спотыкаясь. На пятом этаже она остановилась.
- Так ты останешься до утра? - спросила она, запирая за нами входную
дверь.
- Ну да! Мы же уговорились!
- Хорошо, хорошо, котик. Я только хотела знать наверняка. Подожди
меня; я сейчас вернусь.
Она оставила меня в темноте. Я слышал, как она затворила сперва одну
дверь, потом другую, затем мне показалось, что она с кем-то разговаривает.
Я удивился и встревожился. Меня кольнула мысль о сутенере. Но у меня
пудовые кулаки и широкие плечи. "Посмотрим, чья возьмет", - подумал я.
Я ждал, напрягая слух и внимание. За две
