Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Джонс Джеймс - Отныне И Вовек


Джеймс Джонс.
Отныне и вовек
...Бравые солдатики пьют, гуляют,
Прокляты судьбою отныне и вовек.
Пожалей ты, господи, нас, пропащих:
Бравые солдатики - ух, брат! Эх!
Редьярд Киплинг. "Бравые солдатики".
Из цикла "Казарменные баллады"
Этот роман - произведение, созданное творческой
фантазией писателя. Все персонажи вымышленные, любое
сходство с реальными лицами чисто случайно. Тем не
менее отдельные эпизоды в книге "Тюрьма" вполне
достоверны, и, хотя события происходили не в тюрьме
гарнизона Скофилд на Гавайских островах, а в одном
из военных городков на территории США, где автор
служил в армии, эти события действительно имели
место - автор своими глазами видел описанные им
сцены и на собственном опыте познал многое из того,
о чем пишет.
Джеймс Джонс
Посвящается армии Соединенных Штатов Америки
...Я хлеб твой ел, я вино твое пил.
Я и радость, и горе с тобой делил.
Боль смертей твоих - это боль моя,
Твоя каждая жизнь - это я.
Редьярд Киплинг. "Прелюд"
...Сфинкс должен сам разгадать свою загадку.
Если вся история человечества умещается в одном
человеке, то всю совокупность процессов и
явлений, составляющих историю, следует
толковать, исходя из личного жизненного опыта.
Эмерсон. Эссе. Цикл первый - "История"
* КНИГА ПЕРВАЯ. ПЕРЕВОД *
1
Когда вещи были сложены, он распрямился и, отряхивая руки, вышел на
галерею четвертого этажа - аккуратный, подтянутый, на первый взгляд
щупловатый парень в еще хранящей утреннюю свежесть летней форме хаки.
Он облокотился о перила и замер, глядя сквозь проволочную сетку на
знакомую картину: распростершийся внизу казарменный двор замыкали в
квадрат четырехэтажные бетонные корпуса с темными ярусами галерей. Ему
было немного стыдно своей привязанности к завидному местечку, с которым он
сегодня расставался.
Под натиском знойного гавайского солнца двор обессиленно задыхался, как
вымотанный боксер. Сквозь марево февральской жары и тонкую утреннюю дымку
горячей красноватой пыли неслось приглушенное многоголосье звуков: лязгали
по булыжнику стальные ободья, хлопали промасленные кожаные ремни, ритмично
шаркали покоробившиеся подошвы солдатских ботинок, хрипло выкрикивали
ругательства сержанты.
Когда-то, в какой-то миг, все это входит в твою плоть и кровь, думал
он. Ты - это каждый из множества звуков, которые ты слышишь. И отречься от
них нельзя, это все равно что отречься от того, ради чего живешь. И все же
ты отрекаешься, говорил он себе, ты отказываешься от места, отведенного
тебе в этом привычно звучащем мире.
На утрамбованном земляном плацу в центре двора солдаты пулеметной роты
вяло проделывали стандартный набор упражнений, заряжая и разряжая
пулеметы.
За спиной у него, в спальне отделения, большой комнате с высоким
потолком, все окутывал негромкий гул, сотканный из шумов, шорохов,
сопровождающих пробуждение людей, которые, встав с постели, в первые
минуты двигаются осторожно, словно заново привыкают к миру, забытому за
ночь. Он прислушивался к этому гулу, а еще слышал, как сзади приближаются
шаги, но не оборачивался; как все-таки здорово было служить здесь, в
команде горнистов, думал он: рано вставать не надо, спи себе сколько
хочешь, пока не разбудит шум со двора, где уже гоняют по плацу строевиков.
- А те две пары на тонкой подошве? Ты их уложил? - спросил он, когда
шаги приблизились вплотную. - Кстати, знаешь, они очень быстро
снашиваются.
- На койке они, - ответил голос за спиной. - Форма у тебя чистая,
ненадеванная, зачем все валить в одну к



Содержание раздела