Дикинсон Эмили - Стихи
Эмили Дикинсон
"Я улыбаюсь, - писала Эмили Дикинсон, - когда вы советуете мне
повременить с публикацией, - эта мысль мне так чужда - как небосовд
Плавнику рыбы -
Если слава - мое достояние, я не смогу избежать ее - если же нет,
самый долгий день обгонит меня - пока я буду ее преследовать - и моя
Собака откажет мне в своем доверии - вот почему - мой Босоногий Ранг
лучше -"
В 1862 году Томас Уэнтворт Хиггинсон, известный в Новой Англии
писатель и публицист, обратился к молодым американцам с призывом смелей
присылать свои рукописи в редакции журналов. Быть может, где-то в глуши
таятся еще не известные миру таланты? Надо найти их, воодушевить и с
должным напутствием открыть им дорогу в печать. Хиггинсон готов был
взять на себя роль благожелательного ментора.
Из маленького провинциального городка Амхерста пришло письмо,
датированное 15 апреля. С него началась знаменитая в истории
американской литературы переписка. К письму были приложены четыре
стихотворения. Все они признаны теперь шедеврами американской лирики.
Подписи не было, но на небольшой карточке карандшом, не очень ясно,
словно с какой-то нерешительностью, написано имя: Эмили Дикинсон.
Почерк странный, похож на следы птичьих лапок на снегу. Вместо
общепринятых знаков препинания - тире, обилие заглавных букв, как в
старинной английской поэзии. Автор спрашивал только, живые ли его стихи,
дышат ли? "Мой Разум слишком близок к самому себе - он не может видеть
отчетливо - и мне некого спросить -"
Удивительное письмо, но еще удивительнее стихи - смелые, полные
свежести и силы, это Хиггинсон понял сразу. Весь мир словно увиден и
прочтен заново. Но - и здесь Хиггинсон столкнулся с загадкой, которую
так и не смог разрешить во всю свою жизнь, - как применить к этой
необычной поэзии ходовую шкалу оценок?
Каноны стихосложения, полученные американской поэзией в наследство
от английской, крепко усвоенные и уже окостеневшие, даже школьные нормы
грамматики и орфографии в стихах Эмили Дикинсон опрокидываются,
отбрасываются в сторону в поисках новой выразительности. Неточная рифма
тяготеет к диссонансу, но богатство внутренних перекличек-ассоциаций
напоминает Шекспира. Это любимый автор Дикинсон. В одном из своих
позднейших писем она сказала: "...тот совершил свое Будущее, кто нашел
Шекспира".
Плавный ход классических размеров перебит синкопами, ритмический
рисунок вычерчен свободно и прихотливо. Тире, как стоп-сигнал, не
позволяет глазам легко скользить по строке, и паузы эти размечены почти
как в нотописи.
Рамки поэтического словаря раздвинуты. Эмили Дикинсон любила
соединять "трудные" латинские и греческие слова с англосаксонскими.
Недаром она иногда называла английский язык "саксонским", восходя к его
глубоким источникам. Язык идей соединен и сшиблен со словами из
повседневного обихода, с напряженным языком чувств. И не только
сочетание слов необычно. Само слово зачастую берется в непривычном
значении. Возникают слова-символы. К такому слову, как к центру,
стягивается все стихотворение.
Андре Моруа писал в своем литературном портрете "Эмили Дикинсон -
поэтесса и затворница" [Andre Maurois. Robert et Elizabeth Browning.
Portraits suivis de quelques autres. Paris, Bernard Grasset, 1955, p.
45-64] о таких сложных ассоциациях: "Они отпугивают ленивые умы, но зато
возбуждают другие и помогают им открыть в пейзажах души прекрасные
эффекты светотени".
В одноим из стихотворений ("Нас пленяет Стеклярус"), присланных
Хиггинсону в первом письме, была
