Дюма Александр - Графиня Де Шарни (Том 2)
Александр ДЮМА
ГРАФИНЯ ДЕ ШАРНИ
ТОМ II
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 1
НЕНАВИСТЬ ЧЕЛОВЕКА ИЗ НАРОДА
Оказавшись лицом к лицу, двое мужчин с секунду смотрели друг на друга, но
взгляд дворянина не заставил представителя народа опустить глаза.
Более того, Бийо заговорил первым:
- Господин граф оказал мне честь объявить, что желал бы побеседовать со
мной. Я жду, что он соблаговолит мне сказать.
- Бийо, - спросил Шарни, - почему получается так, что я встречаю в вас
мстителя? Я считал вас нашим другом, другом дворянства, а кроме того, добрым и
верным подданным короля.
- Да, я был добрым и верным подданным короля, господин граф, но вот вашим
другом не был: такая честь была не для бедного фермера вроде меня.
Я был вашим покорным слугой.
- И что же?
- А то, господин граф, что, как видите, я уже не являюсь ни тем, ни
другим.
- Я не понимаю вас, Бийо.
- А зачем вы хотите меня понять, господин граф? Разве я спрашиваю вас о
причинах вашей преданности королю, о причинах вашей преданности королеве? Нет,
я просто полагаю, что у вас есть причины действовать именно так, поскольку вы
- человек честный и умный, принципы ваши основательны и, уж во всяком случае,
поступая так, вы не идете против совести. Я не обладаю вашим высоким
положением и вашей ученостью, но, раз уж вы знаете или знали меня как человека
тоже честного и умного, почему бы вам не предположить, что и у меня, как у
вас, есть свои причины, пусть даже не столь основательные, и что я тоже не иду
против своей совести?
- Бийо, - сказал Шарни, совершенно не осведомленный о причинах ненависти
фермера к дворянству и королевской власти, - но ведь совсем недавно вы,
насколько я знаю, были настроены иначе, нежели сейчас.
- Разумеется, и я этого не отрицаю, - с горькой улыбкой молвил Бийо.
- Да, вы меня знали совершенно другим. Скажу вам, господин граф, совсем
недавно я был истинным патриотом, преданным двум людям - королю и господину
Жильберу, и еще я был предан своей стране. Но однажды полицейские короля, и
должен вам признаться, тут я впервые ощутил возмущение против него, - покачав
головой, заметил фермер, - так вот, однажды полицейские короля явились ко мне
и, наполовину силой, наполовину воспользовавшись внезапностью, отняли у меня
шкатулку, бесценную вещь, доверенную мне на хранение господином Жильбером.
Обретя свободу, я тотчас же отправился в Париж и прибыл туда вечером
тринадцатого июля, попав как раз в разгар волнений, когда люди несли бюсты
герцога Орлеанского и господина Неккера, крича: "Да здравствует герцог
Орлеанский! Да здравствует господин Неккер!" Большого вреда от этого королю не
было, и, однако, нас неожиданно атаковали королевские солдаты. Я видел, как
вокруг меня падали несчастные - кто от удара саблей по голове, кто пронзенный
пулею в грудь, хотя единственным их преступлением было то, что они выкрикивали
здравицы двум людям, которых, верней всего, даже и не знали. Я видел, как
господин де Ламбеск, друг короля, преследовал в саду Тюильри женщин и детей,
хотя те даже ничего не кричали, видел, как его лошадь сшибла и растоптала
семидесятилетнего старика. И это тоже настроило меня против короля. На
следующий день я пришел в пансион к Себастьену и узнал от бедного мальчика,
что его отец по приказу короля, испрошенному какой-то придворной дамой,
заключен в Бастилию! И тогда я опять подумал, что у короля, которого все
считают таким добрым, при всей его доброте случаются долгие периоды затмения,
неведения или забывчивости, и вот, чтобы испра
