Зиммель Иоганнес Марио - Человек, Который Рисовал Миндальные Деревца
Иоганнес Марио Зиммель
Человек, который рисовал миндальные деревца
Повесть
Перевод с немецкого С. Фридлянд
Я был счастлив, как еще ни разу в жизни. Счастлив во сне. Счастлив сверх
всякой меры. Потом я услышал стук. Тук-тук-тук. Снова. И снова. Все громче,
все резче. Потом я проснулся. Открыл глаза. Сбоку от опущенных жалюзи
пробивалась сквозь щелку полоска ослепительного солнечного света. Я заметил,
что поезд стоит. А куда же делось мое счастье, мое счастье сверх всякой меры?
И что я видел во сне, совсем недавно, несколько секунд назад? Я напряженно
пытался вспомнить. Но ничего не приходило мне в голову. Ничего, даже самая
малость не приходила. Сон забыт, все забыто. Тук! Тук-тук-тук! Тук-тук-тук!
Стук сделался очень громким. И очень резким.
Я услышал голос проводника:
- Мадам Коллинз! Да проснитесь же наконец, мадам Коллинз!
Я встал, зевая. Поверх пижамы накинул плащ, который висел на крючке. В
Париже вчера шел проливной дождь. Я зажег свет и отпер дверь купе. Сунув ноги
в домашние туфли, вышел в коридор.
Резкий солнечный свет ударил меня по голове словно молотом. Я зажмурился,
чтобы привыкнуть к нему. В коридоре спального вагона стояла удушливая жара.
Проводник был лысый. Он снял свой коричневый форменный китель. Тупым концом
карандаша он стучал в дверь соседнего купе.
- Мадам Коллинз! Вы просили разбудить вас в Сен-Рафаэле. Мы прибыли в
Сен-Рафаэль, прошу вас, мадам Коллинз.
Я выглянул в окно и увидел очень маленькую, очень чистенькую станцию. Наш
спальный вагон стоял там, где навес над платформой уже кончился. Здесь был
Старый город со своей романтической церковью. Здесь был археологический музей,
я раза два в нем побывал. А в церкви я бывал много раз. Ради тамошней
прохлады. Я припоминаю невыносимо жаркие летние дни, когда приезжал сюда по
делам. Когда же это было? Пять лет назад? Или нет, не пять, а шесть. Кутон
тогда крутил под Сен-Рафаэлем фильм "Эта проклятая жизнь". Сам великий Жак
Кутон. Я точно помню, как, сидя в церкви, переписывал сценарий шариковой
ручкой, переписывал, держа страницы на коленях. Я до сих пор помню все
диалоги. А вот свой счастливый сон я так и не могу вспомнить.
Поверх домов города я увидел краснозем Эстерельских гор, которые
начинались именно отсюда. Припомнил я и очень-очень красную землю. И корриду в
Фрежюсе, совсем недалеко отсюда. Коррида была никудышная. Быки старые, тореро
- и того старше. Я пошел тогда с этой девушкой, с Клэр. Целых две недели я
здесь работал над сценарием и спал с Клэр. Она служила в том отеле, где
остановился я. А мужа ее призвали на военную службу. Поженились они почти
детьми. Шесть лет назад ей был двадцать один год, а мне сорок пять. Красная
земля Эстереля раскалилась уже сейчас, ранним утром. Я подумал, что день,
наверно, будет невыносимо жарким, таким, как все те, когда я мыкался в церкви
с этой чертовой рукописью.
- Доброе утро, - сказал я проводнику. Он пытался теперь поддеть защелку
своим ключом. Пот блестел у него на лысине мелкими каплями. Человек он был
рослый, по возрасту на исходе шестого десятка.
- Доброе утро, мосье Руайан.
Проводник бросил на меня лишь беглый взгляд. Рядом с его башмаками на полу
лежала общая тетрадь, а поверх тетради карандаш, которым он теперь и стучал в
соседнюю дверь. В тетрадь были внесены имена всех пассажиров.
- Что случилось? - спросил я.
- Не встает, - ответил он и осторожно повернул ключ в замке. Ключ то и
дело выскальзывал. - Она в Канне выходит, как и вы, мосье Руайан. Просила
разб
