Карвер Раймонд - Беседка
РАЙМОНД КАРВЕР
БЕСЕДКА
Утром она мне наливает виски на живот и слизывает. А после обеда
пытается выброситься из окна.
Я ей: Холли, сколько можно? Хватит уже.
Сидим на диване в одном из верхних "люксов". Свободных номеров сколько
угодно - выбирай любой. Но нам был нужен "люкс", чтоб можно было ходить и
разговаривать.
Поэтому закрыли мы контору мотеля в это утро и пошли наверх, в "люкс".
Она мне: Дуэйн, это меня убивает.
Пьем "Тигер'с" с водой и льдом. С утра до после обеда мы немного
поспали. Потом она вылезла из постели и пригрозила, что кинется из окна в
исподнем. Пришлось ее держать. Мы всего-то на втором этаже. Но все-таки.
С меня хватит, - говорит. - Я больше не выдержу.
Прижимает щеку рукой, закрывает глаза. Мотает головой взад-вперед и
мычит сквозь зубы.
Легче сдохнуть, чем смотреть на нее такую.
Чего не выдержишь? - спрашиваю, хотя и сам знаю, конечно.
Не буду я тебе снова разжевывать, - говорит. - Я себя потеряла. Я
гордость потеряла. Я ведь гордая была.
Она красивая, чуть-чуть за тридцать. Высокая и черноволосая, и
зеленоглазая - единственная баба с зелеными глазами, которую я знаю. В
прежние денечки я говорил ей всякое про ее заленые глаза, а она отвечала,
что раз у нее зеленые глаза, она знает, что жизнь у нее будет особая.
Как будто я не знал!
Так мне жутко от всех этих дел.
Слышно, как внизу в конторе трезвонит телефон. Весь день надрывается.
Даже когда дремал, я его слышал. Открываю глаза и гляжу в потолок, и
слушаю, как он звонит, и дивлюсь, что же это с нами творится.
Хотя, может, мне лучше глаза в пол упереть.
Душа вся вымотана, - говорит она. - Как камень стала душа. Никуда я
не гожусь.
Вот что хуже всего - никуда я не гожусь.
Холли, - говорю.
Поначалу, как мы сюда переехали, стали работать управляющими, думали -
выкарабкаемся. Жилье бесплатно, плюс коммунальные услуги, плюс три сотни в
месяц. Такое на дороге не валяется.
Холли вела документы. С цифрами у нее хорошо, и большинство клиентов
селила она.
Она людей любит, и они ее тоже любят. Я убирал территорию, стриг траву,
подрезал кусты, бассейн чистил, ремонтировал по мелочи.
Первый год все было нормально. По ночам я еще в одном месте
подрабатывал.
Поднимались на ноги. Строили планы. А потом как-то утром, я не знаю...
Я как раз клал плитку в ванной в одном номере, тут заходит эта горничная,
мексиканочка, убираться. Холли сама же ее и наняла. Я, в общем-то,
девчоночку и не замечал до того, хотя словом перебрасывались, когда
виделись. Она меня, помню, "мистер"
называла.
Короче, то да сё.
Словом, после того утра стал я ее замечать. Девчоночка была такая
аккуратненькая, зубки ровненькие, белые. Я, бывало, все на ее рот глядел.
Стала она меня называть по имени. Однажды утром менял прокладку на
кране, и она заходит - и телевизор врубает, как горничные любят. В
смысле, когда убираются.
Я бросил, что делал, и вышел из ванной. Она удивилась, когда меня
увидела.
Улыбается, меня по имени называет. Только она его выговорила - мы в
постели.
Ты и сейчас гордая, Холли, - говорю. - Ты все равно номер первый.
Перестань, Холли.
Она мотает головой.
Что-то во мне умерло, - отвечает. - Долго это тянулось, но что-то
умерло. Ты что-то загубил. Как ножом зарезал. Всё теперь такая грязь.
Она допивает свой стакан. Начинает плакать. Я пытаюсь ее обнять. Но без
толку.
Наливаю по новой и выглядываю в окно. Две машины с нездешними номерами
припаркованы у конторы, водители стоят под дверью, разговаривают. Один
заканчивает что-то го
