Каннингем Элейн - Алиса
Э. Каннингем
АЛИСА
роман
Перевел с английского А.Санин
1. Незнакомец в подземке
Большинство мужчин, на мой взгляд, с большим опозданием осознают, что
прожили жизнь почти понапрасну. Мы живем в процветающем обществе и наша
цель - процветание. Некоторые путают процветание с богатством, но даже
веками накопленное богатство, хранящееся в подземельях и сейфах, не
обеспечит вам должного веса в обществе. Или - положения. Того самого
положения, что само собой приобретается при покупке норковых манто,
бриллиантов, "роллс-ройсов" и особняков за несколько сотен тысяч. Итак,
девиз нашего общества - процветание. А вот о счастье говорить не принято.
Даже вслух произнести, и то зазорно. Да и как определить, что такое
счастье? Вот была у меня жена, которую я любил, твердо зная, что и она
любит меня, и была четырехлетняя дочурка, которую мы оба любили, обожали,
души в ней не чаяли. Обычное дело с четырехлетними дочурками. А ведь нашу
природа ещё в придачу наградила синими глазами, золотистыми кудряшками,
ангельским характером и той совершенно кукольной внешностью, от которой
всегда тают родительские сердца и умиляются друзья. Словом, в нашем
многострадальном мире горе и неурядицы обошли нашу семью стороной, но даже
индульгенция от мук и страданий не смогла излечить мой недуг.
Болезнь же моя состояла в том, что у меня постепенно открывались
глаза. Прозревал я медленно, день за днем, причем преимущественно по дороге
домой с работы. А служил я чертежником-проектировщиком в преуспевающей
архитектурной компании "Стерм и Яффи", расположенной на пересечении
Сороковой улицы с Парк-авеню. Кроме меня в этой фирме трудились ещё человек
сорок. Мое еженедельное жалованье составляло сто тридцать два доллара.
Конечно, слесарем или плотником я зарабатывал бы куда больше, но выучился я
на чертежника. Зато я носил чистые сорочки, а уходил с работы в пять часов
вечера. Если меня не просили задержаться, что повторялось по меньшей мере
пару раз в неделю.
Услышав, что нужно задержаться, я звонил жене в Телтон, штат
Нью-Джерси, и говорил:
- Я чуть припозднюсь сегодня, милая. Нужно закончить одну срочную
работу.
- Надолго?
- На часок-другой.
Бок о бок со мной трудился Фриц Мейсон, наши чертежные доски стояли
совсем рядышком. Фриц был философом. Он любил приговаривать: "Люди вроде
нас с тобой, Джонни, не живут, а прозябают". Не могу сказать, чтобы его
слова считались верхом философской мысли, но я и сам чувствовал, что влачу
достаточно жалкое существование. Пусть в этих словах не было вообще ничего
оригинального, но каждый день, выходя из подземки на Сто шестьдесят восьмой
улице, чтобы сесть на телтоновский автобус, я буквально печенкой ощущал это
прозябание. Да, в тридцать пять лет от роду я впервые прозрел и осознал,
что жизнь бренна, что никаких перспектив у меня нет, да и надеяться
особенно не на что. Эти мысли въелись в меня, как ржавчина, завладев всем
моим естеством. Фриц, прекрасно знавший, что со мной творится, как-то
сказанул, что избавиться от этой напасти я смогу, только променяв её на
другую напасть, и посоветовал связаться с какой-нибудь вечно голодной
девчушкой, которыми так и кишит Нью-Йорк. Увы, в довершение всех моих бед
мои заработки не позволяли мне связаться с кем бы то ни было.
* * *
Денек сегодня выдался ясный, свежий и не по мартовскому погожий, на
синем небе лишь местами кучерявились облака, и я уже заранее предвкушал,
что прогуляюсь пешком до подземки и постараюсь добраться до Телтона ещё
затемно
