Кизи Кен - Порою Нестерпимо Хочется
Кен Кизи
Порою нестерпимо хочется...
Перевод Марии Ланиной
Роман
То поля топчу ретиво,
То стремлюсь я в города,
А порою нестерпимо
Хочется нырнуть с обрыва
И исчезнуть навсегда.
Хадди Ледбеттер и Джон Ломаке. "Спокойной ночи, Айрин"
МАМЕ И ПАПЕ,
объяснившим мне, что песни -- удел птиц,
а потом обучившим меня всем известным мелодиям
и большей части слов.
По западным склонам гряды Орегонских гор... видишь: с воем и плачем
вливаются притоки в Ва-конду Аугу...
Сначала мелкие ручейки среди клевера, конского щавеля, папоротников и
крапивы... они то появляются, то исчезают, постепенно образуя будущие
рукава. Потом сквозь заросли черники, голубики, брусники, ежевики ручейки
сливаются в речки. И наконец, уже у подножий, мимо лиственниц и сосен,
смывая обрывки коры и нежной хвои, -- среди зелено-голубой мозаики
серебристых елей -- начинается настоящая река, вот она обрушивается футов на
пятьсот вниз, и видишь: спокойно стекает в поля.
Если взглянуть с шоссе, сначала она кажется потоком расплавленного
металла, словно алюминиевая радуга, словно ломоть ущербной луны. Но чем
ближе подходишь, тем острее чувствуешь влажное дыхание воды, видишь гниющие,
сломанные ветви деревьев, обрамляющие оба берега, и пену, которая равномерно
колышется, повинуясь малейшей прихоти волн. А еще ближе -- и видна уже
только вода, плоская и ровная, как асфальтовое покрытие улицы, и лишь ее
фактура напоминает плоть дождя. Ровная улица сплошного дождя, даже в периоды
-наводнений, а все потому, что ложе у нее гладкое и глубокое: ни единой
отмели, ни единого камня, ничего, за что мог бы зацепиться взгляд, лишь
круговерть желтой пены, несущейся к морю, да склоненные заросли тростника,
который упруго дрожит при беззвучных порывах ветра.
Ровная и спокойная река, скрывающая саблезубые челюсти своих подводных
течений под гладкой поверхностью.
По ее северному берегу пролегает шоссе, по южному -- горный кряж. На
расстоянии десяти миль через нее нет ни одного моста. И все же на том,
южном, берегу, словно нахохлившаяся птица, сурово восседающая в своем
гнезде, высится старинный деревянный двухэтажный дом, покоящийся на
переплетении металлических балок, укрепленных песком, глиной и бревнами.
Смотри...
По оконным стеклам бегут потоки дождя. Дождь пронизывает облако желтого
дыма, который струится из замшелой трубы в низко нависшее небо. Небо темнеет
от дыма, дым светлеет, растворяясь в небе. А за домом, на волосатой кромке
горного склона, ветер смешивает все оттенки, и кажется, что уже сам склон
струится вверх темно-зеленым дымом.
На голом пространстве берега между домом, и бормочущей рекой взад и
вперед носится свора гончих, завывая от холода и бессилия, воя и тявкая на
какой-то предмет, который то ныряет, то снова появляется на поверхности
воды, но вне их досягаемости -- он привязан к концу лески, которая тянется
из окна второго этажа.
Подтягивается, делает паузу и медленно опускается под проливным дождем
-- это Рука, обвязанная за кисть (видишь -- просто человеческая рука); вот
она опустилась вниз, туда, где невидимый танцор выделывает замысловатые
пируэты для изумленной публики (просто рука мелькает над водой)... Для
лающих собак, для мерцающего дождя, дыма, дома, деревьев и людей,
собравшихся на берегу и дерущих глотки: "Стампер! Черт бы тебя побрал, Хэнк
Стамммпер!"
Да и для всех остальных, кому не лень смотреть.
С востока, там, где шоссе проходит через горный перевал, где шумят и
плещут ручьи и речушки, по дороге из Юджин
