Конан Дойл Артур - Жрица Тугов
Артур Конан Дойл
Жрица тугов
Глава I
Моя жизнь была богата необычными событиями и приключениями. Но среди них
есть одно, перед которым бледнеют все остальные.
Оно случилось давно, но произвело на меня столь сильное впечатление, что я
не мог забыть о нём долгие годы.
Я не часто рассказывал эту историю, её слышали от меня лишь немногие мои
хорошие знакомые.
Они не раз просили меня рассказать её целому собранию моих знакомых, но я
всегда отказывал им в этой просьбе, потому что меня мало прельщает репутация
новейшего Мюнхаузена.
Я исполнил их просьбу лишь отчасти, изложив на бумаге все факты, которые
относятся к дням моего пребывания в Данкельтуэйте.
Вот первое письмо, полученное мною в 1862 году от Джона Терстона.
Его содержание я передаю буквально:
"Мой дорогой Лоренс.
Если бы Вы только знали, как одиноко и тоскливо я себя чувствую. Вы,
наверное, пожалели бы меня и приехали бы разделить мою отшельническую жизнь.
Вы не раз обещали посетить Данкельтуэйт и полюбоваться равнинами Йоркшира.
Почему бы Вам не сделать этого сейчас? Я знаю, что теперь Вы сильно заняты; но
лекций сейчас нет, а кабинетной работой Вы можете здесь заниматься не хуже,
чем на Бейкер-стрит. Итак, будьте тем милым мальчиком, каким Вы были всегда,
уложите Ваши книжки и приезжайте. У нас есть небольшая комнатка, снабжённая
письменным столом и креслом, - то есть как раз тем, что Вам теперь требуется.
Итак, дайте мне знать, когда Вас можно ждать в наши Палестины.
Говоря об одиночестве, я вовсе не имел в виду, что живу совершенно один.
Напротив - население нашего дома довольно многочисленно.
Прежде всего, назову моего бедного дядю Джереми - болтливого маньяка, без
конца занимающегося кропанием скверных стихов. Во время нашего последнего
свидания я как будто уже упоминал про эту слабость старика. Теперь она дошла у
него до того, что он нанял секретаря, в обязанности которого входит
записывание и хранение кропании своего патрона. Этот субъект, некто
Копперторн, стал ему так же необходим, как и "Всеобщий словарь рифм". Не
скажу, чтобы этот Копперторн сильно мне докучал, но я всегда разделял
предубеждение Цезаря против худощавых людей, хотя, если верить дошедшим до нас
медалям, сам Юлий принадлежал к их числу. Далее, у нас живут ещё двое детей
дяди Сэмюэля, усыновлённых Джереми, - их было трое, но одна девочка умерла, -
и их гувернантка, красавица-брюнетка с долей индусской крови в жилах.
Кроме них, у нас есть трое слуг и старик-грум.
Группа, как видите, выходит не маленькая.
Но это не мешает мне, дорогой Гуго, умирать от желания увидать симпатичное
лицо и получить приятного сердцу собеседника.
Я сильно увлекаюсь теперь химией, и потому не буду мешать Вам в Ваших
занятиях. Отвечайте же скорее.
Ваш одинокий друг Джон Терстон".
В ту пору я жил в Лондоне и усердно занимался, готовясь к выпускным
экзаменам на диплом доктора медицины.
Мы с Терстоном были закадычными друзьями в Кембридже, - я тогда ещё даже
не начинал заниматься медициной: поэтому мне очень хотелось с ним повидаться.
Но с другой стороны, я опасался, как бы это посещение не отвлекло меня от
занятий.
Я вспомнил о старике, впавшем в детство; худом, как щепка, секретаре;
красавице-гувернантке, детях - конечно, избалованных и шумных, - и решил, что
мои занятия наверное пострадают, как только я попаду в такое общество, да ещё
на лоне природы.
После двухдневных размышлений и колебаний я уж совсем было решился
отклонить приглашение, но на третий день получаю второе письмо
