Конан Дойл Артур - Чертежи Брюса-Партингтона
Артур Конан-Дойль
Чертежи Брюса-Партингтона
В предпоследнюю неделю ноября 1895 года на Лондон
спустился такой густой желтый туман, что с понедельника до
четверга из окон нашей квартиры на Бейкер-стрит невозможно было
различить силуэты зданий на противоположной стороне. В первый
день Холмс приводил в порядок свой толстенный справочник,
снабжая его перекрестными ссылками и указателем. Второй и
третий день были им посвящены музыке средневековья -- предмету,
в недавнее время ставшему его коньком. Но когда на четвертый
день мы после завтрака, отодвинув стулья, встали из-за стола и
увидели, что за окном плывет все та же непроглядная, бурая
мгла, маслянистыми каплями оседающая на стеклах, нетерпеливая и
деятельная натура моего друга решительно отказалась влачить
дольше столь унылое существование. Досадуя на бездействие, с
трудом подавляя свою энергию, он расхаживал по комнате, кусал
ногти и постукивал пальцами по мебели, попадавшейся на пути.
-- Есть в газетах что-либо достойное внимания? -- спросил
он меня.
Я знал, что под "достойным внимания" Холмс имеет в виду
происшествия в мире преступлений. В газетах были сообщения о
революции, о возможности войны, о предстоящей смене
правительства, но все это находилось вне сферы интересов моего
компаньона. Никаких сенсаций уголовного характера я не
обнаружил -- ничего, кроме обычных, незначительных нарушений
законности. Холмс издал стон и возобновил свои беспокойные
блуждания.
-- Лондонский преступник -- бездарный тупица, -- сказал он
ворчливо, словно охотник, упустивший добычу. -- Гляньте-ка в
окно, Уотсон. Видите, как вдруг возникают и снова тонут в
клубах тумана смутные фигуры? В такой день вор или убийца может
невидимкой рыскать по городу, как тигр в джунглях, готовясь к
прыжку. И только тогда... И даже тогда его увидит лишь сама
жертва.
-- Зарегистрировано множество мелких краж, -- заметил я.
Холмс презрительно фыркнул.
-- На такой величественной, мрачной сцене надлежит
разыгрываться более глубоким драмам, -- сказал он. -- Счастье
для лондонцев, что я не преступник.
-- Еще бы! -- сказал я с чувством.
-- Вообразите, что я -- любой из полусотни тех, что имеют
достаточно оснований покушаться на мою жизнь. Как вы думаете,
долго бы я оставался в живых, ускользая от собственного
преследования? Неожиданный звонок, приглашение встретиться -- и
все кончено. Хорошо, что не бывает туманных дней в южных
странах, где убивают, не задумываясь... Ого! Наконец-то нечто
такое, что, быть может, нарушит нестерпимое однообразие нашей
жизни.
Это вошла горничная с телеграммой. Холмс вскрыл
телеграфный бланк и расхохотался.
-- Нет, вы только послушайте. К нам жалует Майкрофт, мой
брат!
-- И что же тут особенного?
-- Что особенного? Это все равно, как если бы трамвай
вдруг свернул с рельсов и покатил по проселочной дороге.
Майкрофт движется по замкнутому кругу: квартира на Пэл-Мэл,
клуб "Диоген" Уайтхолл -- вот его неизменный маршрут. Сюда он
заходил всей один раз. Какая катастрофа заставила его сойти с
рельсов?
-- Он не дает объяснений?
Холмс протянул мне телеграмму. Я прочел:
"Необходимо повидаться поводу Кадогена Уэста. Прибуду
немедленно.
Майкрофт".
-- Кадоген Уэст? Я где-то слышал это имя.
-- Мне оно ничего не говорит. Но чтобы Майкрофт вдруг
выкинул такой номер... Непостижимо! Легче планете покинуть свою
орбиту. Между прочим, вам известно, кто такой Майкрофт?
Мне смутно помнилось, что Холмс рассказывал что-то о своем
брате в ту пору, когда мы рассл
