Кортасар Хулио - Киндберг
Хулио Кортасар
Киндберг
Киндберг... странное название, взять и перевести не вдумываясь, с ходу
- детская горка, а можно иначе: милая, приветная гора, впрочем, какая
разница, место и место, куда приезжают вечером прямо из ливня, который,
бешено фыркая, лупит по ветровому стеклу; старый отель с уходящими вглубь
галереями, где все устроено так, чтобы разом забыть, что снаружи по-прежнему
льет, скребется, стучит, - словом, место, где можно переодеться, отойти
душой, укрыться от непогоды, от всего; а вот и суп в большой серебряной
супнице, белое сухое вино, ты ломаешь хлеб, и первый кусок - Лине, она
держит его на ладошке, точно щедрый дар - так оно, отчасти, выходит! - и
вдруг дует на него, поди пойми зачем, но до чего красиво взмывает,
вздрагивает ее челка, и это дуновение, будто слетевшее с руки, с хлеба,
приподнимает наконец занавес крохотного театра, и Марсело сможет теперь
увидеть выбежавшие на сцену мысли Лины, образы и воспоминания Лины, которая
жадно глотает душистый суп, не переставая улыбаться.
Но нет, чистый, почти детский лоб - без единой складки, и поначалу лишь
голос роняет по крупинке что-то от ее сути и дает возможность увидеть Лину в
первом приближении: она чилийка, да-да, а то, что непрерывно напевает, -
знакомая тема Арчи Шеппа, ногти слегка обкусанные, но чистые, удивительно
чистые, при том что все на ней мятое, грязное после автостопа, после ночевок
на фермах, в сараях и других пристанищах молодежи. Молодежь, смеется Лина,
схлебывая с ложки суп, точно голодный медвежонок, клянусь, ты не имеешь о
ней ни малейшего представления - это ископаемые, поверь, ходячие мертвецы,
как в том фильме ужасов Ромеро.
Марсело чуть было не спросил, что за Ромеро, но не стоит, пусть себе
болтает, так занятно вдруг оказаться рядом с искренним восторгом от горячей
еды, с радостью от комнаты, где ждет, потрескивая, горящий камин, - словом,
всего, что вместил в пузырик буржуазного достатка верный покровитель
приезжих с тугими бумажниками; и об этот пузырь дробится, разлетается пылью
дождь, точь-в-точь как под вечер, в сумерках, он дробился о молочно-белое
лицо Лины, стоявшей у края дороги, на опушке леса, что за нелепое место для
автостопа? - почему нелепое, ведь повезло же, ну-ка ешь, медвежонок, налей
себе еще супа, смотри - заболеешь ангиной, волосы совсем мокрые; но камин
ждет, весело потрескивая там, в комнате, где красуется широченная кровать в
стиле ампир, зеркала до полу, столики с гнутыми ножками, бахрома, портьеры,
да-да, так с чего ты стояла там под таким ливнем, ну скажи, твоя мама
всыпала бы тебе по первое число?
Ходячие мертвецы, повторяет Лина, путешествовать надо в одиночку,
дождь, конечно, не подарок, но в этом плаще, поверь, не промокнешь, разве
что волосы и ноги немного, вот и все, ерунда, в случае чего - таблетка
аспирина... Опустевшая хлебница снова полна верхом, и медвежонок лихо
расправляется с мягким батоном масло - мечта, а ты что делаешь? Почему
разъезжаешь в такой роскошной машине, а почему ты? а-а-а, ты - аргентинец! И
в один голос - да, вот он, счастливый случай, не подкачал, надо же, не
остановись Марсело за восемь километров отсюда - промочить горло, эта лесная
зверюшка сидела бы сейчас в другой машине или торчала в лесу под дождем, кто
я? - агент, торгующий прессованными плитами, да-да, без конца в разъездах, а
сейчас надо добить два дела сразу. Лина слушает сосредоточенно - что такое
прессованные плиты? разумеется, малоинтересная тема, но куда деваться, не
совре
