Лавкрафт Говард Филипс - Что Приносит Луна
Говард Лавкрафт
Что приносит луна
Луну ненавижу - боюсь - она может мизансцену: привычную и любимую,
выхватив из мрака, превратить в чуждую и отвратительную.
Именно в то призрачное лето луна затмила все над старым садом, в котором я
блуждал; именно то призрачное лето дурманящих цветов и сырости морской листвы,
принесло дикие, многоцветные видения. И пока я прогуливался вдоль мелкого
кристального потока, увидал непривычную рябь, слегка подернутую желтым светом,
как если бы те безмятежные воды уносились беспокойным течением к неизвестным
океанам, которым не нашлось места в нашем мире. Тихие и искрящиеся, яркие и
зловещие, те проклятые луной воды спешили - я не знал куда: лишь белые цветы
лотоса, сторонящиеся берегов, срывались дурманящим ночным ветром один за
другим и, кружась, в отчаянии, падали в поток (ужасно далеко под изогнутым,
резным мостом) оглядываясь назад со зловещим смирением спокойных, мертвых лиц.
И пока, сминая спящие цветы бесполезными ногами, я бежал вдоль берега,
сходил с ума от страха перед неведомыми созданиями и соблазнительными мертвыми
соцветиями, я увидел - сад в свете луны бесконечен; где днем поднимались стены
- лишь деревья, тропинки, цветы и кусты, каменные идолы и пагоды, да изгибы
светящегося желтым потока: между травянистых берегов и под нелепым мраморным
мостом. А губы мертвых соцветий лотоса грустно шептали - звали меня за собой,
следовать не останавливаясь, пока ручей не станет рекой и не соединится (среди
болот с колышущимися тростниками и отмелями с блестящим песком) с побережьем
огромного и безымянного моря.
Над тем морем светила полная ненависти луна, и причудливые запахи
множились над беззвучными волнами. Я страстно мечтал о сетях - поскольку
видел, как в волнах исчезали соцветья лотоса - чтобы выловить соцветья и
вызнать от них секреты, что луна привнесла в ночь. Но когда луна продвинулась
к западу, а от угрюмого побережья отхлынули бесшумные волны, я видел в том
свете, что волны не скрывают более старые шпили и украшенные зелеными
водорослями белые колонны. И зная: сюда, к этому затонувшему городу прибывают
все мертвые, я дрожал, и не жаждал более говорить с соцветиями лотоса.
Все же, увидав далеко в море черного кондора, спускающегося с небес
отдохнуть на громадном рифе, я был склонен задать ему вопрос и расспросить о
тех, кого знал, когда они все еще были живы. Вот о чем я спросил бы кондора,
будь он не так далеко, но был он слишком далеко - приблизился почти вплотную к
гигантскому рифу - едва различим.
Так я наблюдал за потоком текущим под гибнущей луной, видел сверкающие
шпили, башни и крыши мертвого, залитого водой города. И пока я смотрел, ноздри
пытались закрыться, сопротивляясь давящему запаху мертвого мира; поистине, в
этом потерянном и забытом месте собрали всю плоть с кладбищ, собрали, чтобы
одутловатые морские черви ее глодали и насыщались.
Над этими кошмарами зависла зловещая луна... только червям, чтобы
питаться, не нужна луна. И пока я смотрел на волны, идущие от извивающихся
внизу червей, я ощутил холод, пришедший издалека, где кружил кондор (как если
бы моя плоть испугалась, прежде чем глаза заметили причину страха).
Только плоть не долго дрожала беспричинно, я поднял глаза и увидел - воды
отхлынули, показывая большую часть огромного рифа, чей край я видел ранее. И
тогда я увидел - риф, лишь черная базальтовая корона ужасающего создания, чей
огромный лоб теперь виднелся в тусклом лунном свете и чьи отвратительные
копыта, должно быть
