Лондон Джек - Держись !
Джек ЛОНДОН
ДЕРЖИСЬ!
Очерк
Перевод с английского Р. Гальпериной
Если не подведет шальная случайность и если - непременное условие -
дело происходит ночью, всякий стоящий бродяга, молодой и проворный, может
удержаться на поезде, вопреки стараниям кондукторов его ссадить.
Достаточно такому бродяге проявить упорство, и он удержится, разве уж
очень не повезет. Избавиться от него можно только одним из противозаконных
образов, включая убийство. Среди бродяг утвердилось мнение, будто поездная
прислуга не останавливается и перед убийством. За верность не ручаюсь, в
бытность мою бродягой мне лично сталкиваться с этим не приходилось.
Но вот что я слышал о дорогах, пользующихся репутацией "скверных". Уж
если бродяга "забрался под вагон", иначе говоря, устроился на раме, и
поезд идет полным ходом, ничего с ним, по-видимому, не поделаешь - до
самой остановки. Бродяга, прикорнувший на оси, в уютном соседстве с
колесами и иными приспособлениями, плюет на всех - или так ему кажется, -
пока не случится ему путешествовать по "скверной дороге". Скверная дорога
обычно та, где незадолго был убит бродягами один, а то и несколько
железнодорожных служащих. Горе бродяге, застигнутому под вагоном на такой
дороге, - все равно ему крышка, делай поезд хоть шестьдесят миль в час.
Кондуктор, запасшись веревкой и муфтой сцепления, влезает на площадку
впереди вагона, где едет бродяга. Прикрепив муфту к веревке, он спускает
ее вниз между вагонами и начинает орудовать. Муфта, отлетая от шпал,
стукается о платформу заднего вагона и опять ударяется о шпалы. Кондуктор
травит веревку, посылая свой снаряд то вперед, то назад, то направо, то
налево, предоставляя ему самое обширное поле действия. Каждый удар такого
маятника смертелен, а при скорости шестьдесят миль в час он выбивает
настоящую зорю смерти. Завтра путевой сторож соберет на полотне останки
безбилетного пассажира, и в местной газете промелькнет несколько строк о
том, что найден труп неизвестного, предположительно бродяги, должно быть,
заплутавшегося, не иначе как в нетрезвом виде, и уснувшего на рельсах.
В качестве примера того, как бывалый бродяга может постоять за себя,
приведу случай из своего опыта. Я направлялся из Оттавы на запад по
Канадско-Тихоокеанской, собираясь проехать по этой линии три тысячи миль
Была поздняя осень, а мне предстояло пересечь Манитобу и Скалистые Горы.
Каждый день могли ударить холода, и любая проволочка грозила путнику всеми
прелестями зимней непогоды. К тому же я был в мерзейшем настроении. Между
Монреалем и Оттавой всего лишь сто двадцать миль: мне ли не знать - ведь я
только что проделал их, ухлопав ни много ни мало шесть дней. По оплошности
я вместо главной магистрали угодил на какую-то паршивую ветку, по которой
только дважды в день курсировали местные поезда. И все эти шесть дней я
жил впроголодь, питаясь черствым хлебом, - единственное, что можно было
выпросить у французских фермеров.
Мерзкое настроение мое еще усилилось после однодневной задержки в
Оттаве, где я надеялся раздобыть хотя бы самую необходимую одежонку для
предстоящей дальней дороги. Да будет известно миру, что для попрошайки,
желающего освежить свой гардероб, Оттава, за одним-единственным
исключением, самый никудышный город в Канаде и Соединенных Штатах.
Исключение я делаю для Вашингтона, Вашингтон - это предел! Две недели
промыкался я там, пытаясь выпросить какие-нибудь опорки, и пришлось катать
за ними до самого Нью-Джерси.
Но вернемся в Оттаву. Ровно в восемь
