Льоса Марио Варгас - Нечестивец
МАРИО ВАРГАС ЛЬОСА
НЕЧЕСТИВЕЦ, ИЛИ ПРАЗДНИК КОЗЛА
Аннотация
Всемирно известный перуанский писатель Марио Варгас Льоса (род. в 1936) наряду с Габриэлем Гарсиа Маркесом, Хулио Кортасаром, Карлосом Фузнтесом является одним из крупнейших прозаиков Латинской Америки. Его романы «Город и псы», «Зеленый дом», «Разговор в "Соборе». «Панталеон и рота добрых услуг», «Война конца света» и другие изданы практически на всех языках мира, в том числе и на русском.
В своем последнем романе «Нечестивец, или Праздник Козла» автор обращается к давно ставшей традиционной в латиноамериканской литературе теме силы и бессилия власти. Предметом для исследования в данном случае послужил один из самых одиозных диктаторов — Рафаэль Леонидас Трухильо, железной рукой правивший в Доминиканской Республике с 1930 по 1961 год и убитый своими же сподвижниками. Глубокое проникновение в психологические глубины личности тирана, в механизм его магического воздействия на окружающих, которых он подавляет и растлевает, делает роман Марио Варгаса Льосы одним из его лучших произведений.
Лурдес и Хосе Исраэлю Куэльо, а также многим и многим моим друзьям доминиканцам.
Тридцатого мая, бросив дела, весело празднуем Праздник Козла.
«Марафон Козла».
Доминиканская меренга
I
Урания. Ну и именем наградили ее родители; при этом имени в сознании возникала планета, минерал, все что угодно, но только не стройная женщина с тонкими чертами лица, гладкой кожей и огромными темными, немного печальными глазами, которые смотрели на нее из зеркала. Урания!
Ну и ну. К счастью, никто ее так не звал, а звали Ури, Мисс Кабраль или доктор Кабраль. Насколько помнится, с тех пор, как она уехала из Санто Доминго (а точнее, из Сьюдад Трухильо: когда она уезжала, столице еще не вернули ее настоящего имени), ни в Адриане, ни в Бостоне, ни в Вашингтоне, ни в Нью Йорке никто не называл ее больше Урания, как звали когда то дома и в колледже святого Доминго, где sisters [Сестры (англ.). ], монахини доминиканского ордена, и ее соученицы старательно выговаривали дурацкое имя, которым ее с самого рождения обрекли на муки.
Кого же это угораздило — его или ее? Теперь уже поздно докапываться, дорогая: мать — на небесах, а отец — покойник при жизни. Так что не узнаешь. Урания! Так же глупо, как переименовать древний Санто Доминго де Гусман в Сьюдад Трухильо.
Может, и эту идею родил твой отец?
Она ждет, пока море покажется в окне ее комнаты на девятом этаже отеля «Харагуа», и, наконец, вот оно. Еще несколько секунд, и темень отступает, и сияющий синий горизонт стремительно распахивается, открывая зрелище, которого она ждет с того момента, как проснулась в четыре часа утра, несмотря на таблетку, выпитую на ночь вопреки всем предубеждениям против снотворных.
Ярко синяя поверхность моря, взъерошенная пятнами пены, вливается в свинцовое небо у линии горизонта, а тут, у берега, звонко бьется пенистыми волнами о набережную, Малекон, мостовая просвечивает сквозь кайму пальм и миндалевых деревьев. Тогда отель «Харагуа» выходил фасадом на Малекон.
А теперь — торцом. В памяти всплывает воспоминание — это было в тот день? — отец ведет девочку за руку, они входят в ресторан отеля, пообедать вдвоем. Им дают столик у окна, и из за занавесок Уранита видит просторный сад, бассейн с трамплинами для прыжков и купающихся.
В Испанском дворике, облицованном узорчатой плиткой и уставленном горшками с гвоздиками, оркестр играл меренги. В тот день это было?
— Нет, говорит она вслух.
Тогдашний «Харагуа» разрушили, а на его месте возд
