Мак-Грегор Дункан - Конан И Призраки Прошлого
ДУНКАН МАК-ГРЕГОР
КОНАН И ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
ГЛАВА 1.
Яркое оранжевое солнце -- божественное око Митры -- медленно,
величаво поднималось над землей, вытесняя ночь за горизонт; мягкие
теплые лучи проникали во дворцы, в дома, в хижины, в норы, согревали
и пробуждали, обещая ясный день и чистое небо. Ночь, потерявшая свою
власть, отступила неохотно: тень ее еще лежала в лесах и под
городскими стенами, но и эта тень светлела, едва лишь касались ее
блики солнечных лучей. Наконец ночь ушла в иной мир, такой древний,
что кроме Света и Тьмы там не осталось больше никого и ничего; земля
вздохнула, словно пытаясь поймать последние мгновения уплывающего
вслед за ночью сна, и пробудилась. Наступил день.
На юге Пуантена -- там, где видна темноводная, ледяная река
Алимана, где сверкают под солнцем вдали Рабирийские горы, -- на чистой
равнине уютно расположились три десятка деревянных домишек. Люди
здесь пахали землю, выращивали и продавали скот, охотились -- словом,
жили так, как жили до них и как живут теперь; вокруг равнины протекал
чистый широкий ручей, в котором не переводилась рыба, и местные
детишки пропадали возле ручья целыми днями, закатав штаны и загребая
руками по воде -- к вечеру у каждого в сумке вяло пошевеливалось
несколько дюжин отличных жирных рыбин.
На окраине деревеньки (она была так невелика, что даже не
имела названия) жил самый ленивый и потому самый бедный хозяин.
Единственный его доход составляли постояльцы: как раз возле его
старенького домика проходил тракт, а по нему то и дело проезжали
люди. И если кому-либо случалось оказаться здесь ночью, огонек,
приветливо светящийся из окна, неизменно завлекал путника; он
подъезжал к крыльцу и вскоре всего за несколько медных монет
становился желанным гостем.
Этим утром Играт поднялся на удивление рано. Обычно он
пробуждался к полудню, а то и позже; кряхтя слезал со своего
деревянного ложа, покрытого тряпками неизвестных расцветок
(внимательные очи без труда определили бы цвет обыкновенной грязи),
шел к столу, где с вечера валялся засохший кусок хлеба, съедал его и
со вздохом отправлялся во двор. Там он стоял некоторое время, окликая
и лениво дразня соседей, затем эта игра надоедала ему и он
возвращался в дом. Остальное время, до самых сумерек, он сидел на
табурете у стола и смотрел в одну точку -- обычно в грязное пятно на
стене, а иной раз в окно, потом рот его широко разевался, глаза
мутнели, а веки опускались и -- он вновь ковылял к деревянному ложу и
зарывался в тряпки, с облегчением вздыхая.
Поэтому столь раннее пробуждение удивило даже его самого. С
первыми же лучами солнца он подскочил, вылил в ладонь воду из кружки
и протер лицо; глаза сразу стали лучше видеть и это порадовало
хозяина -- он-то думал, что начинает слепнуть; забыв съесть кусок
хлеба, он выбежал во двор. Дверь сарая оказалась еще закрытой. Тогда
Играт прильнул к щели в стене и начал вглядываться в темноту.
Гости спали. Кто-то бормотал во сне, кто-то постанывал,
другие были объяты беспробудным забвением... "Благословенные... --
прошептал хозяин, рассматривая лица, на которые падал из щелей
солнечный свет. -- Если бы я выпил столько пива, я бы тоже так
спал..." Он и забыл совсем, что безо всякого пива спал точно так
каждый день. Но в мыслях его не было и тени упрека гостям: прошлым
вечером благодаря им он хохотал так, как не случалось ему никогда,
разве что только в детстве, но детства он не помнил. Гости -- дюжина
мужчин и одна женщина -- оказались лицедеями.
