Макдональд Грегори - Флетчер 05
ГРЕГОРИ МАКДОНАЛЬД
КАРНАВАЛ ФЛЕТЧА
ГЛАВА 1
Естественно, били барабаны, самбы, ритмы накладывались на ритмы на фоне ритмов. Накануне Карнавала этот современный город с населением в девять миллионов человек на юге Атлантики вибрировал от все убыстряющихся барабанных ритмов. Со всех сторон, каждую минуту, днем и ночью накатывал бой барабанов.
— Не поняв Бразилии, вы не сможете осознать будущего, к которому идет мир, — изрекла стройная сорокалетняя бразильская писательница Марилия
Динис. Зонт над столиком уличного кафе на авениде Атлантика бросал тень на ее глаза, яркие лучи солнца освещали рот. Она пожала хрупкими плечами. — К сожалению, никто не в силах понять Бразилию.
Марилия сидела напротив Флетча в легком платье с узенькими бретельками на плечах. Светлая незагорелая кожа указывала на то, что писательница относилась к той редкой категории бразильцев, что никогда не ходят на пляж.
Лаура Соарес, в шортах, сандалиях на босу ногу и маечке, с золотисто-коричневой от загара кожей, сидела справа от Флетча. Лаура регулярно бывала на пляже.
Наряд Флетча остался неизменным: шорты и теннисные туфли.
Перед Марилией и Лаурой стояли высокие стаканы с пивом, Флетч пил лучший, по его твердому убеждению, напиток в мире, карану.
— Теперь, когда Флетч видит Прайа ди Копакабана, он не захочет поехать куда-нибудь еще, — вздохнула Лаура. — Возможно, мне не удастся увезти его назад, в Байа.
— В Байа я готов вернуться в любой момент, — возразил Флетч. — Если позволит твой отец.
— Он раскроет тебе объятия. Ты это знаешь.
— Понятия не имею.
— Первый принцип Бразилии, — подала голос Марилия, — абсолютная терпимость.
— Терпит ли Бразилия нетерпимость?
— Полагаю, что да, — Марилия наморщила носик. — Видите, вы не понимаете.
По другую сторону авениды протянулся огромный, сверкающий на солнце пляж Копакабана, от Морру ду Леме слева до полуострова, отделяющего
Копакабану от пляжей Арпуадора, Ипанемы и Леблона, справа.
На пляже среди ярко расцвеченных зонтов и подстилок тысячи загорелых людей, всех возрастов и полов, делали зарядку, подтягивались на турниках, отжимались, бегали. Не поднимаясь со стула, Флетч насчитал четырнадцать пар команд, играющих в футбол.
Маленькие дети плескались в воде у самого берега, взрослые плавали на глубине. Редко кто просто загорал. Температура воздуха составляла тридцать три градуса по Цельсию, примерно девяносто по
Фаренгейту. Часы показывали четыре пополудни.
Справа и слева от уличного кафе гремели барабаны. Подростки, мужчины, от четырнадцати лет и старше, били в барабаны различных размеров, различного звучания, били так, словно следующего раза уже не будет.
Барабанщики справа были в канареечно-желтых шортах, слева — в ярко-алых.
Каждый оркестр окружало полукольцо танцующих самбу. Танцевали и на тротуаре, и на мостовой, среди припаркованных машин.
Один или два барабанщика могли оторваться на мгновение от инструмента, чтобы вытереть пот с груди, живота, лица, но весь оркестр не замолкал ни на секунду. Сама мысль об этом казалась кощунственной. Нельзя же остановить собственное сердце.
И люди, проходившие мимо кафе, зеваки, слоняющиеся от одного уличного перекрестка к другому, от оркестра к оркестру, бизнесмены, одетые лишь в шорты и сандалии, иногда в рубашках, с бриф-кейсами в руках, женщины в бикини, несущие полиэтиленовые пакеты с покупками, босоногие мальчишки, играющие в футбол, шагали, били по мячу, бежали, отвечая заданному барабанами ритму движениями ног, бедер, плеч. Передвижение в ритме самбы, а не про
