Мандельштам Роальд - Алый Трамвай
Роальд Мандельштам
АЛЫЙ ТРАМВАЙ
Роальд Мандельштам - Яркое и своеобразное явление
поэзии и художественной жизни Ленинграда 1940-1950-х годов.
Короткая биография поэта (1932-1961 гг.) вобрала в себя
наиболее характерные черты советской эпохи: репрессии
(коснувшиеся родных и близких друзей), войну и блокаду,
бездомность и коммунальный быт, голод и болезни, оборвавшие в
конце концов эту короткую и артистическую жизнь. Но можно
утверждать, что и сама жизнь и поэзия Роальда Мандельштама
состоялись, состоялись как вызов и опровержение окружающей
'нежизни'. Путем приобщения к традиции Александра Блока,
Николая Гумилева и Осипа Мандельштама. Всепроникающий стиль
сталинского ампира преодолевался поэзией имперского изгнанника
Овидия (что, в свою очередь, предвосхитило Иосифа Бродского),
монохромность и прозаичность быта - поэтикой А. Грина и Ф.
Вийона, поэзией провансальских трубадуров и Ф.-Г. Лорки. Роальд
Мандельштам временами воспринимается экзотическим привоем на
обледенелой земле Петербурга-Ленинграда.
Поэт оказал (и оказывает до сих пор) сильнейшее
воздействие на своих друзей-художников, с которыми познакомился в
конце 1940-х годов. Литературное наследие Роальда Мандельштама
пестрит посвящениями, эпиграммами и шутливыми эпитафиями Рихарду
Васми, Александру Арефьеву, Шолому Шварцу, Валентину Громову,
Владимиру Шагину и Родиону Гудзенко.
Юрий Новиков, искусствовед
* * *
Скоро в небесные раны
Алая хлынет заря.
Золото ночи - бураны
Хлопьями листьев горят.
Вижу: созвездия-кисти
Неба победных знамен,
Их металлический звон.
Бьет листопад в барабаны,
Каждым листом говоря:
- Скоро в небесные раны
Алая хлынет заря!
* * *
Пустынные улицы мглисты,
А ветер осенний певуч,
Поблекшие вешая листья
На туго натянутый луч.
У осени - медные луны,
А лунная зелень - горька -
Зеленые горькие струны
Ночами висят с потолка.
В звенящие ночи не спится,
Луна заливает постель,
В глазах небылица клубится,
В окне - золотая метель.
ВОР
Вечер входит в сырые дворы,
Разодетый пестрей петуха,
Но не в тучи закатной поры -
В серебристо-цветные меха.
Он приходит в темнеющий сад.
Попросить у поникших ветвей:
- Дай мне золота, ты, Листопад,
На мониста подруге моей!
Только с ношей ему не уйти,
Перерезав дорогу ему,
Я стою у него на пути,
Все сокровища я отниму.
И монеты из желтой листвы,
И роскошную шубу из туч -
Угрожающим светом блестит
Из-за пояса вырванный луч.
НОВАЯ ГОЛЛАНДИЯ
Запах камней и металла,
Острый, как волчьи клыки,
- помнишь? -
В изгибе канала
Призрак забытой руки,
- видишь? -
Деревья на крыши
Позднее золото льют.
В Новой Голландии
- слышишь? -
Карлики листья куют.
И, листопад принимая
В чаши своих площадей,
Город лежит, как Даная,
В золотоносном дожде.
* * *
- Эль-Дорадо!
- Эль-Дорадо!
Неужели ты не рада
Звонким жертвам листопада -
Ярким трупикам дорад.
- За ограды,
За ограды!
Рвутся мертвые дорады.
- Эль-Дорадо!
- Эль-Дорадо!
В клетках бьется листопад!
* * *
Розами громадными увяло
Неба неостывшее литье -
Вечер, догорая за каналом,
Медленно впадает в забытье.
Ярче глаз под спущенным забралом
Сквозь ограды плещет листопад -
Ночь идет, как мамонт Гасдрубала -
Звездоносный плещется наряд.
Что молчат испуганные птицы?
Чьи лучи скрестились над водой? -
В дымном небе плавают зарницы,
Третий Рим застыл перед бедой.
БУРИМЕ
Радуйтесь ветру, звездному ветру! -
Каждый находит, то что искал:
Город сегодня, город сегодня,
Тонко поющий, лиловый бокал.
Ночь листопада,
