Манн Томас - Иосиф И Его Братья (Пролог)
Томас Манн
Иосиф и его братья (Пролог)
ПРОЛОГ. СОШЕСТВИЕ В АД
1
Прошлое - это колодец глубины несказанной. Не вернее ли будет назвать
его просто бездонным?
Так будет вернее даже в том случае и, может быть, как раз в том случае,
если речь идет о прошлом всего только человека, о том загадочном бытии, в
которое входит и наша собственная, полная естественных радостей и
сверхъестественных горестей жизнь, о бытии, тайна которого, являясь, что
вполне понятно, альфой и омегой всех наших речей и вопросов, делает нашу
речь такой пылкой и сбивчивой, а наши вопросы такими настойчивыми. Ведь
чем глубже тут копнешь, чем дальше проберешься, чем ниже спустишься в
преисподнюю прошлого, тем больше убеждаешься, что первоосновы рода
человеческого, его истории, его цивилизации совершенно недостижимы, что
они снова и снова уходят от нашего лота в бездонную даль, в какие бы
головокружительные глубины времени мы ни погружали его. Да, именно "снова
и снова"; ибо то, что не поддается исследованию, словно бы подтрунивает
над нашей исследовательской неуемностью, приманивая нас к мнимым рубежам и
вехам, за которыми, как только до них доберешься, сразу же открываются
новые дали прошлого. Вот так же порой не можешь остановиться, шагая по
берегу моря, потому что за каждой песчаной косой, к которой ты держал
путь, тебя влекут к себе новые далекие мысы.
Поэтому практически начало истории той или иной людской совокупности,
народности или семьи единоверцев определяется условной отправной точкой, и
хотя нам отлично известно, что глубины колодца так не измерить, наши
воспоминания останавливаются на подобном первоистоке, довольствуясь,
какими-то определенными, национальными и личными, историческими пределами.
Юный Иосиф, к примеру, сын Иакова и миловидной, так рано ушедшей на
Запад Рахили, Иосиф, что жил в ту пору, когда на вавилонском престоле
сидел весьма любезный сердцу Бел-Мардука коссеянин Куригальзу, властелин
четырех стран, царь Шумера и Аккада, правитель строгий и блестящий,
носивший бороду, завитки которой были так искусно уложены, что походили на
умело выстроенный отряд щитоносцев; а в Фивах, в преисподней, которую
Иосиф привык называть "Мицраим" или еще "Кеме, Черная", на горизонте
своего дворца, к восторгу ослепленных сынов пустыни, сиял его святейшество
добрый бог, третий носитель имени "Амун-доволен", телесный сын Солнца;
когда благодаря могуществу своих богов возрастал Ассур, а по большой
приморской дороге, что вела от Газы к перевалам Кедровых гор, между двором
фараона и дворами Двуречья, то и дело ходили царские караваны с дарами
вежливости - лазуритом и чеканным золотом; когда в городах амореев, в
Бет-Шане, Аялоне, Та'Анеке, Урусалиме служили Аштарти, когда в Сихеме и в
Бет-Лахаме звучал семидневный плач о растерзанном Истинном Сыне, а в
Гебале, городе Книги, молились Элу, не нуждавшемуся ни в храме, ни в
обрядах; итак, Иосиф, что жил в округе Кенана, в земле, которая
по-египетски называлась Верхнее Ретену, неподалеку от Хеврона, в отцовском
стойбище, осененном теребинтами и вечнозелеными скальными дубами, этот
общеизвестно приятный юноша, унаследовавший, к слову сказать, приятность
от матери, ибо та была прекрасна, как луна, когда она достигает полноты, и
как звезда Иштар, когда она тихо плывет по ясному небу, но, кроме того,
получивший от отца недюжинные умственные способности, благодаря которым он
даже превзошел в известном смысле отца, - Иосиф, стало быть, в пятый и
шестой раз называем мы это имя, и на
