Мариновский Иван - Ностальгия
Иван Мариновский
НОСТАЛЬГИЯ
перевод с болгарского Игорь Крыжановский
Мы любим отмечать праздники, Марта умеет создавать праздничную
атмосферу, красиво накрыть стол, украсив его такими презентабельными
салфетками, что мне и в голову не приходит пользоваться ими.
Да и не только в праздники - я люблю и просто ужинать с Мартой.
"Эмиль, Эмиль, - зовет она меня, - ужинать!" - и я выхожу из кабинета,
зная, что до ужина еще далеко, а пока мне предстоит беготня между кухней и
гостиной с тарелками и приборами, придется резать хлеб, мне очень нравится
резать хлеб и укладывать тонкие ломтики в маленькую камышовую хлебницу.
Хлебница эта относится к числу тех немногих вещей, которые мы берем с
собой при перелетах с одной планеты на другую, подобно тому как перелетные
птицы не расстаются со своими металлическими кольцами на ногах. Потом мы
садимся за круглый стол, принимаемся за ужин и заводим разговор о своих
дочерях - как хорошо будет, когда... Обе наши дочери далеко, на Земле, наша
космическая экспедиция безбожно затянулась, но уже недалек тот день, когда
мы вернемся.
Через год мы будем с ними. Мы говорим о том, как они нас встретят, что
скажут они и что скажем мы, при этом жена непрестанно перебивает меня, как
всегда ее распирает от идей, ее идеи всегда лучше моих, а самое интересное
- каждая новая идея лучше вчерашней, и мне страшно подумать, какого
совершенства они достигнут через год.
Утром мы спешим на работу, она к своим телескопам, а я в медицинский
корпус, где работаю главврачом: осматриваю пациентов, ставлю диагнозы,
провожу лечение, оперирую. Раньше у нас на космической станции болели по
пустякам, но с месяц назад появился неизвестный недуг, распространение
которого приобретает характер эпидемии. Им страдают уже несколько сотен
членов экспедиции. Пациенты жалуются: "Доктор, ни с того ни с сего перед
глазами возникает пелена". "Да нет, вовсе не пелена, - объясняет другой, -
а какое-то гороховое зерно, которое закрывает зрачок". Третий тоже видит
горошину, и четвертый... Это первый, симптом, а через несколько дней зрачок
и радужная оболочка становятся зелеными независимо от того, какой цвет глаз
был у пациента до этого. "Милые мои..." - начинаю я авторитетно, хотя
сказать мне абсолютно нечего, так как, чего уж кривить душой, диагноза я
поставить не могу. И рекомендую им избегать волнений, предписываю
транквилизаторы, от которых толку мало, а если честно - вообще никакого.
Я не делюсь своими тревогами с супругой, не хочу волновать ее. А вчера
за ужином она мне пожаловалась: "Эмиль, в последнее время у меня перед
глазами все стоит зеленая пелена..."
Бедная Марта! Что сказать ей? Приходится врать: мол, ничего страшного,
все это от телескопов, от проклятых пульсаров, на которые ты ежедневно
пялишься. Она отрицательно качает головой: пульсары совсем другого цвета.
Утром я в бешенстве вскакиваю с постели. За ночь я внушил себе, что сегодня
разгадаю эту загадку. "Сегодня, сегодня, сегодня"'.- повторяю трижды.
Прислушиваюсь - звякнула о чашку ложка, чашка звякнула о тарелку, ага,
завтрак готов.
Сквозь поднимающийся от чашки пар вижу, что у сидящей напротив Марты
зрачок и часть радужной оболочки глаз успели позеленеть, хотя еще вчера
этого не было, не желая волновать жену, болтаю о пустяках, о том, чем мы
займемся через год, как будто это будет завтра, стараюсь, чтобы болтовня
моя звучала убедительно, мне действительно хочется, чтобы год пролетел до
завтра и кончился не позднее, чем к обеду.
Марта
