Маркес Габриэль Гарсиа - Добрый Фокусник, Продавец Чудес
Габриэль Гарсия Маркес
Добрый фокусник, продавец чудес
В то воскресенье, когда я его увидел в первый раз, бархатные подтяжки
прострочены золотой мишурой, на всех пальцах перстни с цветными камешками,
волосы на голове заплетены в косу и в косу эту вплетены бубенчики, я подумал
сперва, что это какой-то жалкий цирковой униформист взобрался на стол, было
это в порту Санта-Мария-дель-Дарьен, стол был заставлен пузырьками лекарств от
разных недугов и завален успокаивающими травами, все он сам готовил и
продавал, надтреснутым громким голосом расхваливал свой товар в городках на
Карибском побережье, но только в тот раз никакого индейского дерьма еще не
предлагал, а просил, принесите настоящую ядовитую змею и я покажу на себе, как
действует найденное мною противоядие, единственное абсолютно надежное, дамы и
господа, от укусов змей, тарантулов, сколопендр и всякого рода ядовитых
млекопитающих. Кто-то, на кого, похоже, его вера в свое противоядие произвела
сильное впечатление, сходил куда-то и принес в бутылке мапану1 из самых
плохих, из тех, от укуса которых жертва сразу же начинает задыхаться, и он
схватил бутылку с такой жадностью, что все мы подумали, будто эту змейку он
сейчас съест, но она, едва почувствовав, что свободна, вмиг выскочила из
бутылки и укусила его в шею, и он, задыхаясь, уже не мог говорить, и только
успел принять свое противоядие, как стол, заставленный дрянью, опрокинулся под
напором толпы и огромное тело осталось, свалившись с него, лежать на земле, и
казалось, что внутри оно совсем пустое, но он все так же смеялся и все так же
блестели его золотые зубы. Грохот от падения стола был такой, что броненосец с
севера, прибывший с дружеским визитом лет двадцать назад и с тех пор стоявший
у пристани, объявил карантин, опасаясь, что змеиный яд может попасть к нему на
палубу, а люди, праздновавшие вербное воскресенье, вышли из церкви со своими
освященными пальмовыми листьями, не дождавшись конца мессы, потому что каждому
хотелось увидеть, что происходит с ужаленным, а того уже раздувал воздух
смерти и теперь он в обхвате был вдвое больше прежнего, изо рта у него шла
желтая пена и было слышно, как дышат его поры, но по-прежнему он так
сотрясался от хохота, что все бубенчики на нем звенели. Увеличиваясь, тело его
отрывало у гетр пуговицы и разрывало швы одежды, и казалось, что перстни
вот-вот разрежут ему пальцы, а лицо его обрело цвет солонины, и все, кто
видел, как его ужалила змея, поняли, что он, хотя еще жив, уже гниет и скоро
рассыплется на такие мелкие кусочки, что его придется сгребать и ссыпать
лопатой в мешок, но в то же время им казалось, что, даже превратившись в
опилки, он не перестанет смеяться. Зрелище было настолько невероятное, что
морские пехотинцы из северной страны поднялись на мостик своего корабля, чтобы
фотоаппаратами с мощными линзами заснять его оттуда в цвете, но женщины,
вышедшие из церкви, помешали им это сделать, они накрыли умирающего одеялом, а
на одеяло положили освященные пальмовые листья - кто-то чтобы не дать морским
пехотинцам осквернить тело своими чужеземными штуковинами, а кто-то потому,
что было страшно смотреть на нечестивца, способного умереть от смеха в
буквальном смысле этого слова; другие же надеялись, что, таким способом
избавят от яда хотя бы его душу. Все уже решили, что он мертв, когда одним
движением он сбросил с себя пальмовые листья и, еще не совсем очнувшись и не
оправившись до конца от происшедшего, без посторонней помощи поставил стол,
