Меррит Абрахам Грайс - Лесные Женщины
sf Абрахам Грэйс Меррит Лесные женщины Маккей с честью носил свои крылья в мировой войне — война опустошила его: нервы, мозг, душу. И лишь здесь, среди деревьев открытая рана его духа начала затягиваться от их зеленого лечения.
Лес открывает Маккею свою душу и просит помощи: Поле, хозяин участка, на котором расположена прекрасная зеленая роща — сердце леса, ненавидит лес и собирается уничтожить рощу.
Маккей понимает, что должен спасти лес любой ценой...
© Lucy
1926 ru en Ustas FB Tools 2006-06-14 www.lib.ru B73FA623-8E91-43B2-B12A-71D82F1593F9 1.0 v.1.0 — создание файла fb2 by Ustas
А.Меррит «Лесные женщины»/авт. сборник Издательства: Сигма-пресс, Амбер ЛТД Москва 1995 5-88358-049-1 Абрахам Меррит
Лесные женщины
***
Маккей сидел на балконе маленькой гостиницы, которая, как коричневый гном, присела на корточках на восточном берегу озера.
Озеро маленькое и одинокое, высоко в Вогезах; однако одиночество — не то слово, которым можно определить его дух; скорее уединение, отстранение. Со всех сторон нависали горы, образуя огромную треугольную чашу, которая, когда Маккей впервые ее увидел, показалась ему наполненной неподвижным вином мира и спокойствия.
Маккей с честью носил свои крылья в мировой войне, вначале во французской авиации, потом, когда его страна вступила в войну, в экспедиционном корпусе. И как птицы любят деревья, так же любил их и Маккей.
Для него они были не просто стволы и ветви, побеги и корни; для него они были личностями. Он остро сознавал разницу в характерах даже представителей одного вида: вот эта сосна благожелательная и веселая, а вот та суровая и монашеская; вот здесь стоит важничающий разбойник, а там мудрец, окутанный в зеленые размышления; эта береза распутна, а береза рядом с ней девственна, мечтательна.
Война опустошила его: нервы, мозг, душу. Все годы, прошедшие после нее, рана не закрывалась. Но теперь, когда его машина начала спускаться в обширную зеленую чашу, он почувствовал, как его охватывает ее дух, ласкает, успокаивает, обещает исцеление.
Казалось, он плывет, как падающий лист, сквозь густой лес, и мягкие руки деревьев убаюкивают его.
Он остановился в маленькой гостинице и задержался здесь, день за днем, неделю за неделей.
Деревья нянчили его; мягкий шепот листьев, медленное пение игольчатых сосен вначале заглушили, а потом совсем прогнали грохот войны и его печали. Открытая рана его духа начала затягиваться от этого зеленого лечения; потом она закрылась и стала шрамом; потом даже шрам зарос и скрылся, как шрамы на груди земли зарастают и покрываются опавшей осенней листвой.
Деревья наложили ему на глаза исцеляющие зеленые ладони, изгоняя картины войны. Он вдыхал силу в зеленом дыхании холмов.
Но по мере того как к нему возвращались силы и разум и дух исцелялись, Маккей все острее чувствовал, что это место чем-то обеспокоено, что его спокойствие несовершенно, что в нем чувствуется оттенок страха.
Как будто деревья ждали, пока он выздоровеет, прежде чем передать свою тревогу. Теперь они пытались сказать ему что-то; в шепоте листвы, в пении сосновых игл слышался гнев, какие-то мрачные опасения.
Именно это удерживало Маккея в гостинице — определенное ощущение призыва, сознание, что что-то неладно, и он должен это исправить. Он напрягал слух, чтобы уловить слова шелестящих ветвей, слова, дрожавшие на краю человеческого восприятия.
Но они никогда не переходили через этот край.
Постепенно он сориентировался, определил, как ему казалось, центр тревоги долины.
На берегах озера было только два здания. Одно — гост
