Мураками Харуки - Девушка Из Ипанемы
Харуки Мураками
Девушка из Ипанемы
Вот хороша, стройна, загорела, Идет мимо девушка из Ипанемы.
В ритме самбы, Плавно качаясь, идет...
Но... Отчего я печален?
О... Я хочу ей признаться...
Да!.. Должен я ей открыться...
Но не смотрит она на меня, Лишь на море все смотрит она...
Так девушка из Ипанемы смотрела на море в шестьдесят третьем году. И
сейчас, в восемьдесят втором, девушка из Ипанемы смотрит на море точно так
же.
Старше она не стала. Запечатанная в свой образ, плывет себе тихонько по
морю времени... А может, и стала старше - и тогда ей должно быть уже под
сорок. И пусть с этим кто-то не согласится, но она уже, наверное, не такая
стройная и не такая загорелая, как тогда. У нее трое детей, а от солнца
только кожа болит. Может, она еще вполне хороша собой, но ведь не молода,
как двадцать лет назад - что говорить...
Но уж на пластинке она точно старше не стала. Вот она, в бархате
тенор-саксофона Стэна Гетца - всегда шестнадцатилетняя, нежная и стройная
девушка из Ипанемы. Я включаю проигрыватель, опускаю иглу - и сразу
появляется ее фигурка.
О... Я хочу ей признаться...
Да!.. Должен я ей открыться...
Всякий раз, слушая эту песню, я вспоминаю школьный коридор. Темный,
немного сырой коридор моей школы. Высокий потолок отзывается эхом, когда
шагаешь по бетонному полу. Несколько окон выходят на север, но к ним
вплотную подступают горы, и поэтому в коридоре всегда темно. Темно - и
тихо, как в склепе. По крайней мере, в моей памяти этот коридор сохранился
до ужаса тихим.
А почему так получилось, что я всегда вспоминаю школьный коридор,
услышав "Девушку из Ипанемы" - мне и самому не очень понятно. Ведь никакой
связи нет. Что это, интересно, за камушки кидает девушка из Ипанемы 63-го
года в колодец моей памяти?
Школьный коридор, в свою очередь, вызывает у меня в памяти овощной
салат.
Огурцы, помидоры, листья салата, стручковый перец, спаржа, нарезанный
кружочками репчатый лук - и все полито розовым соусом "Тысяча островов".
Это, конечно, не означает, что в конце школьного коридора у нас
торговали салатами. Коридор заканчивался дверью, а за ней в двадцати пяти
метрах находился неказистый бассейн.
Так почему же школьный коридор напоминает мне овощной салат? Здесь
тоже, если подумать, связи никакой.
А овощной салат напоминает мне девочку, с которой я когда-то был
немножко знаком.
Хотя эта ассоциация как раз вполне объяснима. Она вечно ела одни
овощные салаты.
- У тебя уже, хрум-хрум, задание по-английскому, хрум-хрум, сделано?
- Хрум-хрум, нет еще. Хрум-хрум, еще немного, хрум-хрум-хрум, осталось.
Я тоже был большим любителем овощей, так что мы с ней уплетали их на
пару. У нее были своеобразные убеждения: она свято верила, что если
соблюдать сбалансированную овощную диету, то все в жизни будет идти
отлично. Если же и все человечество перейдет на овощи, то воцарится добро
и красота, а мир переполнится здоровьем и любовью. Прямо "Земляничные
поляны" какие-то...
"Давным-давно, - пишет один философ, - была эпоха, когда между материей и
памятью пролегала метафизическая бездна."
Девушка из Ипанемы Шестьдесят Три / Восемьдесят Два продолжает
беззвучно идти по метафизическому жаркому пляжу. Пляж очень длинный, на
него набегают спокойные белые волны. Ветра совсем нет, горизонт чист.
Пахнет морем.
Нещадно жарит солнце.
Я валяюсь под пляжным зонтиком; из ящика со льдом достаю и открываю
банку пива. Сколько я их уже выпил? Пять? Шесть? А, черт с ним. Сколько ни
пей, все выходит с потом.
А он
