Мураками Харуки - Кафка На Пляже
ХАРУКИ МУРАКАМИ
КАФКА НА ПЛЯЖЕ
Парень по прозвищу Ворона
– А с монетой у тебя как? Решил вопрос? – интересуется парень по прозвищу Ворона. Он говорит, лениво растягивая слова.
Такая у него манера. Словно только что очнулся от тяжелого сна – мышцы рта отяжелели и еще плоховато слушались. Но это все видимость, а на самом деле сна ни в одном глазу.
У него так всегда.
Я киваю.
– И сколько?
Снова пересчитываю в уме и отвечаю:
– Наличными тысяч четыреста 1. Да еще в банке на карточке немного. Конечно, маловато, но пока обойдусь как нибудь.
– Куда ни шло, – говорит Ворона. – На первое время.
Я киваю.
– Денежки то, поди, не Санта Клаус на Рождество принес? – продолжает он.
– Нет.
Ворона кривит насмешливо губы и огладывается по сторонам.
– Откуда взял? Не иначе как вот здесь, кое у кого из ящика, а?
Я молчу. Понятное дело, он знает, что это за деньги. К чему все эти вопросы – вокруг да около?
Специально подразнить меня хочет. Вот и все.
– Ладно, – говорит Ворона. – Тебе деньги нужны. Без них никак. Вот ты их и достал. А как – в долг взял, позаимствовал тайком, украл… Какая разница?
Денежки то все равно твоего отца. На какое то время должно хватить. Но вот потратишь ты четыреста тысяч или сколько там у тебя – и что дальше? Деньги в кошельке, как грибы в лесу, не растут. Есть надо, спать где то.
Кончатся деньги то.
– Тогда и думать буду, – говорю я.
– Тогда и думать буду, – повторяет за мной Ворона с таким видом, будто взвешивает мои слова на ладони.
Я киваю.
– Например? Работу найдешь?
– Наверное, – отвечаю я. Ворона качает головой.
– Ну ты даешь! Ты еще жизни то не знаешь. Какую работу найдешь у черта на рогах? Тебе ж пятнадцать всего. Еще в школу ходишь.
Кто такого возьмет?
Я чувствую, как краснею. У меня так постоянно: чуть что – сразу краснею как рак.
– Хорошо. Не будем о плохом, когда еще и не сделано ничего. Решил – значит, решил. Теперь остается делать.
Это твоя жизнь, в конце концов. Как задумал, так и действуй.
Все правильно. В самом деле, это же моя жизнь.
– Хотя я тебе скажу: покруче надо быть, а то ни фига не получится.
– Стараюсь, – говорю я.
– Да уж давай. Ты за последние годы силы прибавил. Заметно. Это факт.
Я киваю.
А Ворона продолжает:
– И все равно: тебе всего пятнадцать лет. Жизнь, мягко выражаясь, только началась. Сколько ты еще на этом свете не видал!
И вообразить себе не можешь.
По обыкновению, мы сидим с ним на старом кожаном диване у отца в кабинете. Вороне тут нравится. Он прямо тащится от понатыканных в кабинете разных хрупких вещиц. Вот и сейчас вертит в руках пресс папье – стеклянную пчелку.
Хотя когда отец дома, мы, конечно, и близко к кабинету не подходим.
– Мне все равно надо отрываться отсюда. Обратного хода нет.
– Так то оно так, – соглашается Ворона. Ставит пчелку на стол и закидывает руки за голову. – Хотя все равно этим ты всех проблем не решишь. Может, я тебя опять с пути сбиваю, но ты подумай: ну убежишь куда нибудь… ну, предположим, далеко – и что?
Думаешь, с концами? Чем дальше, тем лучше? Я бы на это особо не рассчитывал.
Я снова задумываюсь: стоит ли ехать далеко или поближе сойдет? Ворона вздыхает и надавливает пальцами на веки. Закрывает глаза и вещает из своего мрака:
– Поиграем в нашу игру?
– Давай, – откликаюсь я, зажмуриваюсь и медленно набираю в грудь воздуха.
– Поехали? Представь себе стра а а ш шную песчаную бурю. Выкинь остальное из головы.
Делаю, как он сказал: представляю стра а а ш шную песчаную бурю, выбрасываю из головы все остальное. Даже самого себя
