Нарсежак Буало - В Заколдованном Лесу
Буало Нарсежак
В заколдованном лесу
Замок Мюзияк,
7 ноября 1818 года.
"Это мое завещание, через несколько дней я поставлю
последнюю точку в моей печальной судьбе и меня больше не
станет. Эти строки я пишу в здравом рассудке, и, клянусь
честью, что события, которые я вознамерился пересказать и
свидетелем которых невольно стал, происходили именно
нижеизложенным образом. Если бы их можно было хоть как-то
истолковать рассудком, то я бы не был доведен до такой, увы,
печальной крайности. Да простит меня Всевышний, вняв тому,
что я, по крайней мере, не предал своей клятвы и возвратил
моим предкам, графам де Мюзияк, их родовое имение, из
которого они были несправедливо изгнаны, и где я нашел свою
могилу. Посему тем, кто познакомится с этими зловещими
записками, - моим дальним родственникам, судейским и, кто
знает, быть может, эрудитам грядущего столетия - я все же
должен дать несколько предварительных разъяснений.
Я, Пьер Орельен де Мюзияк дю Кийи, являюсь последним
потомком по прямой линии графов де Мюзияк, ведущих свою
родословную, хотя это и не точно, еще со времен до начала
религиозных войн. Наш родовой замок Мюзияк был выстроен
моим предком, благородным Орельеном дю Кийи, в
благословенный 1632 год. Стоит мне только окинуть взглядом
стены моего кабинета, в котором я нахожусь в данный момент,
и я вижу всех, кто в свое время обитал в нашем родовом
гнезде. Вот Пьер де Мюзияк - друг маршала де Тюренна, а вот
Эдуард и Пьер - советники в парламенте Бретани, и, наконец,
Жак Орельен - мой несчастный отец, лейтенант полка Королевы,
гильотинированный в 1793 году - ровно двадцать пять лет тому
назад. Моей бедной матери все же удалось вместе со мной
бежать в Англию, где я и воспитывался неподалеку от белых
скал Дувра. Иногда она брала меня за руку и вела через
ланды (1) к крайней точке какого-нибудь мыса и там, указывая
пальцем в сторону нашей страны, похожей на нависающее над
волнами облачко, страстно взывала ко мне "Обещайте мне
вернуться туда, вырвать замок из рук самозванцев и предать
погребению останки графа - вашего отца - в склепе часовни,
рядом с останками его предков. Ради меня!.."
Моя бедная мать поднимала к небу глаза, полные слез, уже
не в силах закончить фразу Мы оба возвращались
взволнованными до глубины души, и моя решимость внять ее
призывам с каждым днем все возрастала. Да, я уеду во
Францию сразу же по достижении возраста, в котором смогу
отстаивать свои права. Между тем я изо всех сил старался
закалить свой дух, читая затаив дыхание возвышенные
произведения своего соотечественника - графа Шатобриана; его
"Ренэ" стал моей духовной книгой. Увы! Не был ли я,
подобно Ренэ, обречен, будучи существом особым, на те же
ужасные испытания и трагическую любовь? Впрочем, пока еще
рано рассказывать о Клер...
Итак, я рос одиноким и диким на берегу океана, через
который иногда докатывались грохот битв и звон набата,
возвещавшие всей Европе о приближении Узурпатора. Иногда
нас навещали эмиссары с потерянной нами родины. Они
заезжали к нам в промежутке между своими разъездами то
вандеец, приехавший просить о субсидиях, то бретонец,
уклоняющийся от воинской повинности. При свете свечи, за
скромным ужином, они рассказывали новости о нашем замке. Со
времен нашего изгнания замок Мюзияк уже дважды сменил
хозяев, и оба раза его новых владельцев постигла трагическая
и страшная участь. Что касается первого - члена Конвента,
то он покончил с собой, второй же - скупщик национальных
ценностей - про
