Несвадба Йозеф - Мозг Эйнштейна
Йозеф Несвадба
Мозг Эйнштейна
- Положение чрезвычайно серьезное, - заканчивая свое выступление,
говорил академик Кожевкин. - За несколько предыдущих поколений техника
освободила человечество от тяжелого труда, голода и войн, открыла ему путь
в космос. Я еще помню времена, когда для технических институтов отбирали
только лучших из лучших, когда изучение техники было мечтой каждого
молодого человека. А теперь? Молодежь теряет интерес к нашей науке, ее
перестали привлекать физика, математика, химия. У нас в Алма-Ате все
меньше и меньше молодых людей поступает в технические учебные заведения.
Возникает угроза, что через несколько лет нам придется ограничить
количество исследуемых научно-технических проблем и сократить число
институтов. Такое положение недопустимо. Машины не могут работать сами,
заботиться о человечестве без наблюдения человека. Необходимо принять
энергичные меры!
Мы похлопали академику, и он сел.
- У нас в Торонто дело обстоит, пожалуй, еще хуже, - сообщил профессор
Кларк Смит-Джонс. - Мы вынуждены были закрыть отделение, занимавшееся
некоторыми узкоспециальными вопросами пространства и сущности элементарных
частиц. А между тем на лекциях о взглядах Гете или Гердера на искусство в
аудиториях не хватает мест, и нашему профессору эстетики пришлось перейти
в спортивный зал, хотя при организации университета мы чуть не забыли
учредить эту кафедру. Но хуже всего то, что мы не можем понять, чем вызван
такой поворот. Может быть, это извечное стремление молодежи восстать
против отцов и делать все по-своему? Или некий бессознательный протест
(при этих словах академик Кожевкин улыбнулся) против цифр как символов
порядка, а также против авторитета родителей? Наши психологи давно, но, к
сожалению, безуспешно занимаются этой проблемой.
Мы снова похлопали, и профессор вернулся на свое место. Воцарилась
недоуменная тишина. Никто не хотел выступать. Боялись. А между тем причины
этих явлений давно ясны. Я попросила слова.
- Не будем обманывать самих себя, - приступила я прямо к делу. - Мы
зашли в тупик. Технические дисциплины в конце девятнадцатого века
подчинили и заслонили все остальные науки, дали человеку возможность
посвятить себя действительно весьма важным задачам. Все это мы отлично
знаем. Но основных проблем люди не решили. Они по-прежнему спрашивают, что
такое жизнь и зачем они живут, мы до сих пор не знаем, как возникла
Вселенная, не можем постигнуть открытое Эйнштейном четвертое измерение или
вечность существования материи. Когда мы задаем эти вопросы нашим
кибернетическим машинам, они отказываются отвечать на том основании, что
вопросы эти якобы ненаучные, неправильно поставленные, слишком личные и
частные, слишком человеческие. Но из этого вовсе не следует, что они
утратили свое значение для каждого из нас.
У Джонса и Кожевкина самые совершенные лаборатории, искусственный мозг
за три секунды справляется там с задачами, для решения которых виднейшим
математикам понадобилась бы целая жизнь. Но машины имеют дело только с
теми задачами, которые ставят перед ними люди. Таким образом, мы очутились
в заколдованном кругу. Физика превращается в прикладную науку, все
очевиднее ее зависимость от философии в такой же мере, в какой вязание
кружев зависит от живописи. Именно поэтому мы теряем молодежь. Создаем
машины, умеющие отлично стирать, варить, оперировать или летать в космос,
точно так же как в прошлых столетиях наши предки создавали автоматических
пианистов или искусственных медвед
