Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Николчина Миглена - Холод И Пламя


Миглена Николчина
ХОЛОД И ПЛАМЯ
перевод с болгарского Людмила Родригес
Ах, это дерево, ЭТО ДЕРЕВО...
Я каждый день прохожу мимо него и вместо того, чтобы привыкнуть, мое
безумие усугубляется. Это дерево - сосна, растущая у автобусной остановки
на Мосту с Орлами. Под ним я каждый день жду автобуса.
Один раз мой взгляд случайно скользнул наверх по шершавому стволу и я
присмотрелась. Сосна глядела на меня надменно и отчужденно. Это был вызов,
пронзивший меня, проползший мурашками по телу. А с ним появилось и нелепое
желание, или нет, не появилось, а скорее, взорвалось, изверглось из-под
терпеливо нагромождаемых пластов, из-под годов жестокого труда и напрасных
поисков. Чем больше я рассуждаю и защищаюсь, тем упорнее желание, тверже
убеждение, что это желание уместно и даже неизбежно.
"Остановись на этом", - будто шепчет оно. Но как остановиться и
признать его, если я еще не дошла до самой сути? Еще не дошла. Но все-таки
заботливо построенное здание рушится и я неудержимо бегу назад во времени,
всегда останавливаясь на одном и том же месте - в садике моей тети, у
которой я гостила много лет тому назад. С того мгновения, как я в первый
раз ступила на мощеную дорожку, ведущую к ее облупившемуся домику, который
стоял на небольшом возвышении, как на курьих ножках, я вошла в какой-то
фатальный, энигматический и безмолвный мир. Этот мир был дверью (а не
чем-нибудь другим) к пониманию внутренней сущности, но в эту дверь я не
могла войти, без того, чтобы попасть по ту сторону обещанного ответа. . .
Бремя этих рассуждений пришло потом - они выросли как живая плоть на теле
давно минувшего случая, превратив его в вечное "сейчас".
ТЕПЕРЬ я совсем компетентно могу заявить, что у моей тети был
необыкновенный садик в четырех километрах от Белоградчика. Он был
расположен в стороне от дачного поселка, окруженный естественным
ограждением из крутых скал и неожиданных впадин.
Но несмотря на свирепое окружение из суровых возвышающихся
неорганических форм, появление диких и пустынных лун, из которых скалы
сосали жизнь, как живые существа из солнца, и возлежали допотопными
пресмыкающимися с блестящими чешуйчатыми хребтами до самого горизонта - все
же несмотря на это в садике моей тетки росли не только забияки, которые
колются и царапаются, намертво засев в землю, не только анютины глазки и
календула - скромные и неприхотливые создания, не только излучающие
необузданное веселье болтливые и навязчивые сплетницы - ползучие растения,
но и целые полчища изнеженных садовых цветов, чьи названия я узнала
позднее.
И вот представьте себе меня, пятилетнюю, с хвостиком на голове и
необычными квадратными плечами, вышагивающую среди всей этой вакханалии. Я
была ошеломлена и воодушевлена. Еще бы - такой объект для исследований,
есть где развернуться! Тут нужно пояснить, что с самого раннего детства я
отличалась бездонным любопытством, неутолимой страстью преследовать
окружающие меня предметы, открывать их и разбирать, ковыряться, смотреть,
что там внутри, даже если потом их нельзя было восстановить. Это обычное
для всех детей любопытство у меня имело систематический характер.
К тому же я была прозорлива не по возрасту. Родители часто
рассказывали, какие у меня были сосредоточенные продолговатые глаза, и как
ничто не могло отклонить моего взгляда ("в нем былo пламя", - гордо
добавляла мама) от понравившегося предмета. Еще не начав говорить (в этом
отношении я немного опоздала), я уже распоряжалась всей ратью последних
новинок



Содержание раздела