Николов Любомир - Корабль В Бутылке
Любомир Николов
КОРАБЛЬ В БУТЫЛКЕ
перевод с болгарского Игорь Крыжановский
Бутылок было ровно двенадцать - больших и маленьких, круглых и
прямоугольных, зеленых и бесцветных. Знатоки меньше всего ценили зеленые,
хотя и не пренебрегали ими. Стеклянные бутылки не выпускались уже больше
века, но никто из коллекционеров не допустил бы такого святотатства, как
пользоваться пластиковой посудой или энергетическими контейнерами, широко
распространившимися в последнее время. Искусство есть искусство.
Удобно устроившись в пилотском кресле, Космонавт с гордостью
рассматривал свою коллекцию. Выпуклые толстые стекла искривляли очертания
моделей, однако это не мешало ему. Миниатюрные копии космических кораблей
он знал как свои пять пальцев; закрыв глаза, он мог представить любую из
них во всех подробностях, поскольку сам собирал их, клеил, паял
металлические части. На это ушли два года напряженного, упорного труда. Э,
на нехватку свободного времени грех было жаловаться. Он знал, что время
способно убивать, и боялся того мгновения, когда окажется беззащитным перед
его могуществом. Пока что его спасали моделирование, требовавшее большого
старания, и чувство гордости, которое он испытывал, видя свои детища в
разнокалиберных бутылках. Они действительно заслуживали восхищения, ибо
делались старательно, педантично, делались человеком, испуганным
безжалостным течением времени - часов, дней,недель.
Исключение составлял небольшой пузырек из-под одеколона с моделью
первого искусственного спутника Земли. Над ним он работал без должного
усердия. Тогда, в первые дни, он еще не знал, что навсегда распрощался с
Землей. Но уже в следующих моделях чувствовалась рука искусного мастера.
Блестящие фигурки были снабжены антеннами, открывающимися люками на
миниатюрных запорах, сквозь иллюминаторы виднелись пилотские кресла,
командные пульты. В течение почти четырех месяцев он трудился над моделью
"Кентавра" - гигантского звездолета, специально построенного для Третьей
трансгалактической экспедиции. Рядом с четырехлитровой бутылкой висела
стереофотография настоящего корабля, каждый раз, глядя на нее, Космонавт
довольно улыбался - сходство было полным. В затянутой сеткой кабинке лифта
виднелись две человеческие фигурки - капитана Эдуарда Бромфилда и первого
пилота Филиппа Ростина. Достаточно было нажать одну из трех кнопок на
бутылке, и лифт поднимался вверх, фигурки исчезали внутри модели, за их
спинами захлопывался люк. С помощью второй кнопки включались двигатели,
бутылка наполнялась белым дымом. Третья пока не действовала, но он знал:
наступит время, он разберет звездолет и будет год, а то и два терпеливо
встраивать в него гиперпространственный двигатель, сконструированный с
ювелирной точностью.
Мысль о двигателе заставила его взглянуть на пульт управления. Красная
лампочка продолжала светиться с тупым упрямством механизма и хотя ему
казалось, что он давно привык к этому, внутри все похолодело как и два года
назад. По десять раз в день он замечал этот зловеще пылающей уголек, но так
и не научился сохранять хладнокровие. Человек не может смириться с тем, что
он приговорен к пожизненному заключению.
"А что остается делать? - подумал Космонавт. - Принять мысль, что до
конца своих дней придется сидеть в этой тесной кабине? Заниматься
бессмысленным хобби? Бороться без всякой надежды на успех?"
Но все же он продолжал бороться. За два года он ни разу не признал
себя побежденным, и, наверное, ничто не могло его заставить покорн
