Нолан Уильям Ф - Ну И Денек !
Уильям Ф. Нолан
НУ И ДЕНЕК!
Я сообразил, что денек предстоит тяжелый, в тот самый миг, когда
желто-голубая бабочка запела "Si mi chiamano, Mimi" - мою любимую арию из
"La Boheme". Я как раз полол в саду сорняки, когда это бумажное чешуекрылое
пролетело мимо, безукоризненно жужжа мелодию.
Я вскочил отшвырнул садовый инструмент и пошел в дом .одеваться.
Повидать психоаналитика следовало немедленно. Позабыв трость и гетры, я
нахлобучил старую фетровую шляпу и прямиком двинул к доктору Миловичу,
жившему в центре Лос-Анджелеса.
По дороге со мной случилось несколько неприятных происшествий.
Во-первых, здоровенный полосатый котище выскочил из переулка в ту самую
секунду, когда я выходил из автобуса. Кот трусил на задних лапах а в
передних держал сверток пушистых ярко-розовых одеял. Мне он показался
совершенно ненормальным.
- Расступись!-орал кот.-Ребенок! Я с ребенком! Назад! Дорогу ребенку!
Затем он исчез, с кошачьим проворством перебежав улицу и скрывшись в
людском потоке. С упоением вдохнув насыщенный густым смогом воздух, я еще
быстрее зашагал к Миловичу.
Когда я проходил мимо хорошо знакомого мне жилого многоквартирного
дома, окно на третьем этаже открылось и Уолли Джинкс, высунув голову,
окликнул меня: "Эй!-завопил он,-заходи! Тяпнем по маленькой!" Я приложил
руку козырьком к глазам, чтобы рассмотреть его получше.
- Эхой, Джинкс! - проревел я в ответ, и мы глупо улыбнулись друг
другу.- Бегу к Миловичу!
- По предварительной записи? - спросил он.
- Нет! - откликнулся я.
- Тогда спешить некуда! Поднимайся сюда, старина, а то я тебя ни в
жизнь не прощу.
Я вздохнул и пошел в дом Джинкс жил на третьем этаже, и я решил не
связываться с лифтом. В нем всегда рискуешь застрять. Дойдя до второго
этажа, я, повинуясь непреодолимому импульсу, нагнулся и приложил ухо к
стене почти на уровне площадки лестницы.
- Мышки, мышки! Где вы, где вы?-позвал я.
На что тысяча тоненьких музыкальных диснеевских голосков ответили:
- А мы-вот они!
Я пожал плечами, поправил шляпу и полез дальше. Джинкс с бокалом
сухого мартини встретил меня на пороге.
- Спасибо,-сказал я, отпивая глоток. Мартини был как всегда
великолепен. Старик Уолли мастак по части мартини. - Как делишки?-спросил
он, расплываясь в радостной улыбке.
- Хреновато,- ответил я.- Рассказать?
- Еще бы! Выкладывай!
Мы сели, любуясь друг другом через всю шикарно обставленную комнату. Я
хватил еще мартини и поведал Уолли обо всем.
- Сегодня утром, примерно минут сорок назад, я услышал как бабочка
распевала Пуччини. После этого мне попался кот, который тащил нечто,
показавшееся мне живым ребенком...
- Человечьим?
- Не знаю. Мог быть и кошачьим.
- А кто чего-нибудь говорил?
- Орал, чтобы дали дорогу и расступились.
- Давай дальше.
- Затем, когда я поднимался к тебе, у меня произошел краткий обмен
мнениями минимум с тысячью мышей...
- Небось за стеной сидели?
- А то где же?!
- Допивай,-сказал Джинкс, приканчивая бокал.
Я так и сделал.
- Еще порцию? - спросил он.
- Нет. Время топать. Надо мозги прочистить.
- На твоем месте я бы не волновался,-сказал он мне.- Поющие насекомые,
говорящие хищники, болтливые мыши - все это, конечно, неприятно. Но ...
бывают вещи в этом мире и поудивительней.
Я взглянул на него. И понял, что он прав, ибо старина Джинкс стал
коричневым верблюдом с обвислой кожей и двумя горбами, покрытыми пятнами и
потертыми на макушках. Я с трудом проглотил слюну.
- Понятно,- сказал я.
Уолли осклабился. Осклабился, вернее сказать, вер
